У нее задрожала губа. Она ее прикусила. Изо всех сил. Если она расплачется, значит, она не верит в то, что отец всегда говорил ей о загробной, лучшей, чем эта, жизни. Если она расплачется, значит, он умер, умер окончательно и навсегда, finita.
Ей хотелось, чтобы ее подвергли секвестрации в ее комнате над лавкой, чтобы она лежала в кровати, натянув на голову одеяло. Ей понравилась мысль, что слово «секвестрация» может стать ее «фетишем».
Из похоронного бюро они направились на кладбище. Кладбище было без памятников. Бронзовые дощечки на низких мраморных основаниях, установленные на одном уровне с землей, отмечали могилы. Зеленые лужайки на холмах, затененные огромными индейскими лаврами и невысокими магнолиями, можно было спутать с парком, местом игр, смеха и радости, если бы не открытая могила, над которой уже был подвешен гроб Боба Шейна.
Прошлой ночью Лора дважды просыпалась от раскатов отдаленного грома, и в полусне ей чудилась вспыхивающая за окном молния; но если в ночной тьме и разразилась гроза не по сезону, то теперь от нее не осталось и следа.
Безоблачное небо сияло голубизной.
Лора стояла между Корой и Анитой, которые ее обнимали и шептали слова утешения, но ни их слова, ни их жесты не согревали Лору. Холодная тоска росла в ее груди с каждым словом заупокойной молитвы, и ей казалось, что она стоит, продрогнув на ледяном ветру, а не в тени деревьев в жаркое безветренное июльское утро.
Представитель похоронной службы включил мотор лебедки. Гроб с телом Боба Шейна начал медленно опускаться в могилу.
Не в силах следить за медленным движением гроба, чувствуя, что у нее перехватило горло, Лора отвернулась, вырвалась из заботливых объятий добровольных бабушек и пошла в глубь кладбища. Она была холоднее мрамора; она не могла больше оставаться в прохладной тени. Она замедлила шаги, почувствовав на лице теплые лучи солнца, но и они не согревали ее.
Она остановилась на склоне пологого холма и с минуту смотрела вниз, прежде чем заметила человека вдали, на другом конце кладбища, на краю лавровой рощи. На нем были светло-коричневые брюки и белая рубашка, которая, казалось, слабо светилась в тени деревьев, как если бы он был привидением, променявшим свой ночной приют на яркое сияние дня. Он наблюдал за ней и другими участниками похорон у могилы Боба Шейна. Лора не могла разглядеть его лица, но определила, что он высокий, крепкий, светловолосый… и очень ей знакомый.
Она заинтересовалась им, хотя не могла объяснить почему. Словно зачарованная, она спустилась вниз по склону, пробираясь между могилами. Чем ближе она подходила к светловолосому человеку, тем более знакомым он ей казался. Сначала он не реагировал на ее приближение, но она чувствовала, что он напряженно ее разглядывает, ощущая на себе тяжесть его взгляда.
Кора и Анита звали ее, но она не обращала на них внимания. В непонятном волнении она ускорила шаги, и теперь не более тридцати футов отделяли ее от незнакомца.
Человек отступил в призрачную тень под деревьями. Опасаясь, что он ускользнет от нее, прежде чем она хорошенько его рассмотрит, — хотя непонятно, почему ей это было важно, — Лора побежала бегом. Подошвы ее новых черных туфель скользили по траве, и несколько раз она чуть не упала. Трава в том месте, где он стоял, была примята, значит, он не был привидением.
Лора заметила легкое движение среди деревьев, белое пятно его рубашки. Она поспешила за ним. Редкая бледная трава росла в тени лавров, куда не проникали лучи солнца. Корни деревьев выступали из-под земли, обманчивые тени уводили в сторону. Она споткнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за ствол дерева, удержалась на ногах, посмотрела по сторонам и обнаружила, что человек исчез.
В роще росло не менее сотни деревьев. Их ветви густо переплелись, и солнечные лучи тонкими золотыми нитями пробивались сквозь чащу, словно неведомая пряха распускала небесную материю. Вглядываясь в темноту, Лора пробиралась вперед. Много раз ей казалось, что она его настигла, но всякий раз ее обманывало движение ветвей, игра света и собственное воображение. Подул ветерок, в шуме листьев ей почудились крадущиеся шаги, и она побежала на этот звук, уводивший ее все дальше и дальше.