Оказавшись в гараже, Марквелл по знаку незнакомца опустил ворота. Протяжно заскрипели несмазанные замерзшие петли.
– Если вам нужны деньги…
– Заткнитесь и ступайте в дом!
– Послушайте, у меня пациентка рожает в окружной…
– Если вы сейчас же не заткнетесь, я вам все зубы пересчитаю рукояткой вот этого пистолета, и тогда вы просто не сможете говорить.
Марквелл сразу поверил. Шесть футов ростом, весом примерно сто восемьдесят фунтов, незнакомец был примерно тех же габаритов, что и Марквелл, но выглядел устрашающе. Белокурые волосы мужчины смерзлись отдельными прядями. Капли тающего снега струились по лбу и вискам, что придавало незнакомцу сходство с бездушной ледяной статуей во время зимнего карнавала. У Марквелла не было и тени сомнения, что в рукопашном бою этот человек в бушлате легко победит всех противников, и уж тем более пьяного врача средних лет, находящегося не в лучшей форме.
Боб Шейн задыхался в комнате отдыха родильного отделения, с низким потолком, обшитым звукоизолирующими панелями, с тускло-зелеными стенами и единственным заиндевевшим окном. В этой предоставленной будущим отцам комнате стояла адская жара, к тому же шесть кресел и два приставных столика загромождали тесное пространство. Бобу очень хотелось выбежать через двустворчатую дверь в коридор, а затем – в другой конец больницы, через комнату ожидания для посетителей к главному входу и оттуда прямо на улицу, в холодную ночь, где не воняло антисептиками и болезнями.
И все же Боб оставался в этой комнате отдыха, чтобы на всякий случай быть рядом с Джейн. Что-то явно пошло не так. Они ожидали, что роды будут трудными, но все же не столь болезненными, с продолжительными потугами, вконец измотавшими Дженет. Доктора не признавались в возникновении осложнений, однако не могли скрыть озабоченности.
Боб знал причину своей клаустрофобии. В сущности, он не боялся, что на него могут надвигаться стены. Что его действительно пугало, так это надвигающаяся смерть – возможно, жены или неродившегося ребенка, а возможно, обоих.
Двустворчатая дверь распахнулась, и в комнату вошел доктор Яматта.
Вставая с кресла, Боб врезался в приставной столик, разбросав полдюжины журналов по полу:
– Ну как она, док?
– Не хуже. – Яматта был невысоким худощавым мужчиной с большими грустными глазами. – Доктор Марквелл скоро будет здесь.
– Но вы же не отложите необходимые процедуры до его приезда, так?
– Нет-нет, конечно же нет. Она получает хороший уход. Я просто подумал, что вам сразу станет легче, когда вы узнаете, что ваш доктор уже в пути.
– О… Ну да, конечно… спасибо. Послушайте, док, а можно мне ее увидеть?
– Не сейчас, – ответил Яматта.
– А когда?
– Когда ей… станет немного легче.
– И это, по-вашему, ответ? Когда ей станет немного легче! Когда, черт возьми, все это закончится?! – Боб тотчас же устыдился своей вспышки ярости. – Прошу прощения… прошу прощения, док. Дело в том, что… мне страшно.
– Я знаю, знаю.
В гараже Марквелла имелась дверь, через которую можно было попасть в дом. Они прошли через кухню по коридору первого этажа, по дороге включая свет.
Незнакомец заглянул в столовую, гостиную, кабинет, смотровую, приемную для пациентов, после чего сказал:
– Наверх!
В хозяйской спальне он схватил одну из настольных ламп, затем отодвинул от туалетного столика кресло для рукоделия с прямой спинкой, поставив его в центр комнаты.
– Доктор, будьте добры, снимите перчатки, пальто и шарф.
Марквелл повиновался, уронив одежду на пол, затем по знаку человека с пистолетом сел в кресло.
Мужчина положил пистолет на туалетный столик и достал из кармана моток прочной веревки. Вытащил из-под бушлата короткий нож с широким лезвием, очевидно висевший в ножнах на поясе. После чего разрезал веревки на куски, явно собираясь привязать ими Марквелла к креслу.
Доктор уставился на лежавший на туалетном столике пистолет, просчитывая в уме шансы добраться до оружия раньше незнакомца. Но, встретив взгляд по-зимнему холодных голубых глаз, доктор понял, что для того все его мысли не более чем детские хитрости, которые ничего не стоит разгадать взрослому.
Блондин улыбнулся, словно желая сказать: «Только попробуй!»
Полу Марквеллу очень хотелось жить. Он покорно позволил привязать себя за руки и за ноги к креслу для рукоделия.
Незнакомец затягивал узлы туго, но не причиняя пленнику боли, словно проявляя о нем странную заботу.
– Я не хочу затыкать вам рот кляпом. Вы пьяны, а с тряпкой во рту можете захлебнуться рвотными массами. Поэтому придется вам поверить. Но если вдруг начнете звать на помощь, убью на месте. Понятно?