- Я не хочу затыкать вам рот. Вы пьяны, кляп может вызвать у вас рвоту, и вы задохнетесь. Так что придется мне вам поверить. Только не пытайтесь звать на помощь, а то я вас убью на месте. Понятно?
- Да.
Когда бандит не ограничивался несколькими словами, а держал более продолжительную речь, он говорил с легким акцентом, столь неприметным, что Марквелл не мог определить, из каких он мест. Он съедал окончания некоторых слов, и временами в его произношении проскальзывали еле уловимые гортанные нотки.
Незнакомец присел на край постели и положил руку на телефонный аппарат:
- Дайте номер больницы. Марквелл удивился:
- Зачем вам?
- Не ваше дело, давайте номер, и все тут. А не дадите, я не стану его искать в телефонной книге, а выколочу его из вас.
Напуганный Марквелл дал номер.
- Кто там сегодня на дежурстве?
- Доктор Карлсон. Херб Карлсон.
- Он надежный человек?
- Что вы хотите сказать?
- Он лучше вас как доктор или такой же пропойца?
- Я не пропойца. Я...
- Вы безответственный эгоистичный алкоголик и полная развалина, и вы это знаете. А теперь отвечайте на мой вопрос: Карлсон - надежный человек?
Внезапно подступившая к горлу тошнота была лишь частично вызвана чрезмерным потреблением виски; другой причиной была истина, прозвучавшая в словах незваного гостя.
- Да, Херб Карлсон - надежный человек. И очень хороший доктор.
- А кто сегодня старшая сестра? Марквелл на секунду задумался.
- Кажется, Элла Хэнлоу. Точно не знаю. Если не Элла, то Вирджиния Кин.
Незнакомец набрал номер окружной больницы и сказал, что он говорит от имени доктора Пола Марквелла. Он попросил к телефону Эллу Хэнлоу.
Порыв ветра налетел на дом, загремел плохо запертым окном, засвистел в стропилах и вновь напомнил Марквеллу об урагане. Он смотрел на снег, что валил за окном, и опять им овладело чувство неясного беспокойства. Ночь была до такой степени переполнена событиями - молния, этот непонятный пришелец, - что внезапно он ощутил ее нереальность. Он сделал попытку выпутаться из веревок, притягивающих его к стулу, уверенный, что они" лишь часть пьяного сновидения и распадутся, как паутина, но они не поддались, и от усилия у него закружилась голова.
Тем временем незнакомец говорил в трубку:
- Это сестра Хэнлоу? Доктор Марквелл не сможет сегодня приехать. Вы говорите, что у его пациентки Джанет Шейн тяжелые роды? Вот как? Да, он знает. Он хочет, чтобы роды принимал доктор Карлсон. Нет-нет, боюсь, он никак не сможет приехать. Нет, не из-за погоды. Просто он напился. Нет, вы не ослышались. Он опасен для больных. Нет... В таком состоянии он не может взять трубку. Сожалею. В последнее время он много пил, но скрывал это, а сегодня он совершенно невменяем. Что-что? Я сосед. Ладно. Благодарю вас, сестра Хэнлоу. До свидания.
Марквелл почувствовал злость и одновременно неожиданное облегчение от разоблачения его тайны.
- Подонок, ты меня погубил.
- Нет, доктор, это вы сами себя погубили. Ненависть к самому себе разрушила вашу жизнь. Из-за этого вас бросила жена. Ваш брак и без того был непрочным, это верно, но вы могли его спасти, будь жив Ленни, и даже после его смерти, если бы вы не ушли целиком и полностью в себя.
Марквелл был потрясен:
- Откуда, черт возьми, вы знаете, как это было у нас с Анной? И откуда вы знаете о Ленни? Я вас вижу впервые. Откуда вы все обо мне знаете?
Не отвечая на вопросы, незнакомец бросил две подушки к изголовью кровати. Положил на покрывало ноги в мокрых грязных ботинках и растянулся на постели.
- Что бы вы там ни думали, вы не виноваты в смерти сына. Вы только врач, а не чудотворец.
А вот уход Анны - это ваша вина. Как и то, что вы превратились в настоящую угрозу для ваших больных.
Марквелл попытался было возражать, но вздохнул и низко опустил голову.
- Знаете, в чем ваша беда, доктор?
- Скажите, ведь вы все знаете.
- Ваша беда в том, что вам все доставалось легко, вы не знали, что такое горе. Ваш отец был богатым человеком, у вас было все, что пожелаете, вы учились в самых лучших школах. И хотя как врачу вам сопутствовал успех, вы никогда не нуждались в деньгах, а проживали наследство. Поэтому, когда Ленни заболел полиомиелитом, вы не знали, как бороться с несчастьем, у вас не было никакого опыта. У вас не было иммунитета против житейских невзгод, а значит, вы не могли им противостоять и впали в отчаяние в самой тяжелой его форме.
Марквелл поднял голову и замигал, вглядываясь в незнакомца.
- Не понимаю.
- Постоянные страдания все-таки кое-чему вас научили, Марквелл, так что, если вы перестанете прикладываться к бутылке и научитесь ясно мыслить, для вас еще не все потеряно. У вас еще есть небольшой шанс исправиться.
- А может, я не хочу исправляться?
- Боюсь, что тут вы говорите правду. Мне кажется, вы страшитесь смерти, но не знаю, хватит ли у вас мужества, чтобы продолжать жить.
Марквелл дышал винным перегаром и мятой. Во рту пересохло, язык распух. Он жаждал опохмелиться.
Без надежды на успех он подвигал руками, привязанными к стулу. Наконец, презирая себя за жалостливый голос, но не в силах держаться с достоинством, он прохныкал:
- Что вам от меня нужно?
- Я не хочу, чтобы вы сегодня ехали в больницу. Я хочу быть точно уверен, что вы не будете принимать роды у Джанет Шейн. Вы превратились в мясника, потенциального убийцу, и на этот раз вас надо остановить...
Марквелл облизал сухие губы.
- Я до сих пор не знаю, кто вы такой.
- И никогда не узнаете, доктор. Никогда.
***
Никогда прежде Боб Шейн не испытывал такого страха. Он изо всех сил сдерживал слезы, потому что суеверно полагал, что открыто проявлять страх это значит искушать судьбу, что может навлечь смерть на Джанет и младенца.
Сгорбившись, опустив голову, он молил про себя: "Господи, ведь Джанет могла сделать лучший выбор. Она такая красивая, а я - настоящее чучело. Я всего-навсего простой бакалейщик, и моя лавчонка никогда не будет приносить большого дохода, а она все равно меня любит. Господи, она такая хорошая, добрая, скромная.., она не должна умереть. Может, Ты хочешь забрать ее потому, что она уже достойна рая. Но я-то еще не достоин и нуждаюсь в ней, чтобы она могла сделать из меня хорошего человека".
Дверь отворилась.
Боб поднял голову.
Доктор Карлсон и доктор Яматта в зеленых больничных халатах вошли в комнату.
Их появление испугало Шейна, и он медленно поднялся с кресла.
Глаза Яматты никогда не были такими грустными.
Доктор Карлсон был высоким солидным мужчиной, который выглядел представительно даже в мешковатой больничной форме.
- Мистер Шейн... Я очень сожалею. Очень сожалею, но ваша жена скончалась во время родов.
Боб застыл на месте, словно ужасная новость обратила его в камень. Он почти не слышал, что говорит Карлсон.
- Слишком узкий таз.., одна из тех женщин, которых природа не предназначала для деторождения. Ей нельзя было беременеть. Сожалею... Очень сожалею.., все, что было в наших силах.., сильное кровотечение.., но младенец...
Слово "младенец" вывело Роберта из состояния паралича. Он неуверенно шагнул к Карлсону.
- Вы сказали "младенец"?
- Это девочка, - ответил Карлсон. - Здоровенькая маленькая девочка.
Боб считал, что все потеряно. И вот теперь он смотрел на Карлсона, и в его душе зарождалась робкая надежда, что частица Джанет не умерла и что в конце концов он не совсем одинок в этом мире.
- Это правда? Девочка?
- Да, - подтвердил Карлсон. - Удивительно красивый ребенок. Она родилась с густыми темными волосами.
Глядя на Яматту, Боб произнес:
- Моя девочка выжила.
- Да, - в свою очередь подтвердил Яматта. Горькая улыбка мелькнула у него на губах.
- Вы должны благодарить доктора Карлсона. Боюсь, что миссис Шейн была обречена. А в менее опытных руках погибла бы и девочка.
Все еще боясь поверить. Боб обратился к Карлсону:
- Ребенок... Ребенок выжил, значит, мне есть за что благодарить судьбу.
Врачи стояли в неловком молчании. Затем Яматта положил руку на плечо Боба Шейна, словно чувствуя, что тот нуждается в таком прикосновении.