Приказав Шроппу и Дуське следить за каждым шагом Кваши, Варьки, Горецких и в особенности Пронина, Форст уже только к полуночи вернулся к Савке Горобцу.
- Ну вот. Тысячу извинений, что приходится опять тебя беспокоить, Савка, - встретил он Горобца. - Садись, не доводи себя опять до неприятностей, рассказывай.
Измученный, до смерти перепуганный Савка, услыхав эти слова, умоляюще взглянул на Форста и не выдержал, заплакал.
Слезы, как ртутные шарики, нечасто, одна за другой, выступали на глаза и по усам скатывались на грудь.
- Вот хоть верьте, хоть нет - и рад бы сказать, так, ей-же-ей, ничего не знаю и не помню. Хоть убейте...
- Э, нет, Савка! Чего нет, того нет. - Форст перегнулся через стол. Золотые зубы заблестели перед самым лицом Горобца. - Так легко ты, Савка, не отвертишься, нет! Ты нам скажи все, что знаешь, все, что нам надо!
Потому что ты ведь много знаешь, Савка!
А Савка в этом золотом блеске увидел страшную усмешку Гуго, бледное, сухое лицо Дуськи и сразу почувствовал, как все у него внутри обмякло.
- Вот, говорила-балакала, - отчаянно крикнул он, - ну, что я там знаю? Лучше бы вы меня сразу убили.
- Нет, Савка, ты подумай: будешь говорить или нет?
Не до утра же нам с тобой тут сидеть. И плакать дело не мужское. Да и... есть же у вас такая поговорка -Москва слезам не верит.
- Да если бы я знал, про что говорить-то...
- Ну, например, про "Молнию".
Савка только тяжело вздохнул.
- Или про тех, кто тебе дал листовку...
Савка пожал плечами.
- И чего это тебя именно к ней понесло, к Варьке?
Варька у вас кто, связная или тоже листовки распространяет? Или, может, вы ей какое особое задание дали и с этим коменданту Мутцу подсунули? Ну! Говори! Про Варьку!
От этих вопросов у Савки и вправду голова пошла кругом, и он только глаза вытаращил. Так, молча, с раскрытым ртом, и сидел.
- Ну что же, Савка, выходит, ты еще не готов к ответу?
Форст стукнул перстнем о графин. Сразу же за спиной у Савки скрипнули двери, и, словно два архангела, возникли сзади Гуго и Дуська.
- Ну, деточка, ну, птенчик... - склонилось над Савкой в соседней комнате искаженное лицо Хампеля.
И Савка, не помня себя, дико, беспамятно заверещал на какой-то неслыханно высокой, безумной ноте. Нестерпимо острая боль привела его в чувство, Савка, весь в поту, как в росе, жалобно глотнул воздух и по-детскг"т умоляюще забормотал:
- Не надо, не хочу... Скажу, все скажу. Что хотите, скажу!
Но сказать хоть что-нибудь Савка действительно не мог.
С короткими перерывами Гуго и Дуська пытали Савку до самого утра. Савка снова терял сознание, но теперь
Гуго ловко и быстро, со знанием дела приводил его в чувство, и все начиналось сначала.
Бесконечно повторяющиеся допросы, истошные Савкины крики, хрипение и стопы, бледное, будто высосанное Дуськино лицо и мертвенная усмешка Гуго все это до смерти надоело Форсту.
Стоя над распростертым на цементном полу, мокрым с головы до пят, бесчувственным Савкой, Форст убедился: ни в чем таком, что связано с "Молнией", Савка действительно не замешан. Если бы Савка знал что-нибудь и что-то делал, он давно бы уже тут рассказал. И все же с ним еще не покончено. Если взяться за него с другого конца, из этого ничтожества можно еще, наверно, коечто выудить...
28
Дав отдохнуть себе и Савке часа два, Форст снова начал допрос. Обвисший, обмякший Савха едва держался на стуле. Где-то там позади, за спиной у него, стояли Дуська и Веселый Гуго.
Форст сидел на своем месте за столом. Он долго сосредоточенно и серьезно разглядывал Савку, будто в первый раз увидел его. Казалось, что-то даже участливое светилось в его взгляде.
И Савка ловил этот взгляд "Павиль Ивановитша"
с собачьей преданностью, словно это была единственная теперь сила, которая могла защитить его, отвести все страшное, ужасное, что притаилось там, за спиной. Сознание у Савки совсем померкло. Остался один только страх перед теми, кто сзади, и готовность все, все сделать - хоть сапоги лизать тому, кто был сейчас перед ним, кто сам ни разу еще его не ударил и от кого зависело все.
Форст разжал губы и как-то вяло, гадливо усмехнулся.
- Ну, знаешь, Савка... Даже смотреть на тебя неловко. Какой-то ты... ну, как дитя малое. Вижу, без моей помощи тебе из этого дела не выкрутиться. Хочешь, я тебе помогу.
- Хо-очу, - всем существом своим потянулся к нему Савка.
- Вот и хорошо! Тогда давай вместе будем припоминать весь тот день: где ты ночевал, когда встал, что делал, где был, с кем встречался? Когда именно обнаружил листовку? С кем встречался из тех, кого можешь вспомнить и опознать? Кого подозреваешь?.. Ну, будешь говорить?
- Буд-д-д-у, - протянул Савка, чувствуя за спиной усмешку Гуго.
И они действительно проследили весь тот день, минута за минутой и шаг за шагом, припоминая все самые незначительные подробности, все мельчайшие детали.
"Припоминал" и делал из этого выводы больше Форст.
Но Савка усердно прислушивался к его соображениям и старался как можно точнее отвечать на вопросы.
Больше всего Форста заинтересовал эпизод с выгрузкой зеленых ящиков.
- А сколько там было народу? - спросил Форст.
Савка заколебался. Но тут из-за спины отозвался
Веселый Гуго. Он сам сгонял грузчиков к вагону, и, если он не ошибается, их было двенадцать.
Мог ли он их опознать? А кто его знает! Он находился в вагоне и лиц не запомнил, но попробовать можно.
Да и Вилли Шнапс, то бишь Шульц, мог бы помочь - он все время сидел в машине.
Гуго говорил по-немецки, и Савка ничего не понял, хоть и напрягал зачем-то (скорее всего от страха) все свое внимание. Форст снова повернулся к Савке:
- А если б тебе их показать, опознал бы ты тех, кто грузил с тобой зеленые ящики? Понимаешь ли, надо, обязательно надо их опознать.
- Опознать? - На мгновение словно какой-то колючий лучик пронизал затемненное Савкино сознание. Опознать - выходит, еще кого-то отдать в руки этого Гуго и Дуськи на нестерпимые муки.
Савка вздрогнул, как от холода повел плечами, заколебался.
Форст заметил это.
- Только смотри... Малейшая ложь - и... - он кивнул головой куда-то поверх Савки, в ту сторону, где были Гуго и Дуська.
Лучик сразу погас.
- Опознать? - еще раз переспросил Савка. - Да, да... Я попробую, обязательно постараюсь... опознать.
В тот же день Савку привезли на станцию в крытой черной машине с одним узеньким окошком. Медленно провезли вдоль заводской колеи, на несколько минут останавливаясь то возле элеватора, у моста, а то около завала на путях.
Вел машину немецкий солдат из отряда СД, тот самый, который привез в Скальное Пауля Йозефа Форста.
Рядом с ним в кабине расположился начальник полиции Туз.
В кузове, скрытые от посторонних глаз, сидели четверо - сам Форст, Веселый Гуго, Савка Горобец и Вилли Шульц.
Из всех четверых один только Вилли Шульц не был заинтересован в этой операции. Он почти демонстративно уселся спиной к оконцу и на людей не смотрел. Явился он изрядно навеселе, в машину сел только после строгого приказа Шроппа и решительно заявил, что никакие там грузчики его не касаются, никого из них он не запомнил и не запомнит никогда, потому что все они тут на одну рожу. И сразу достал из кармана губную гармошку.
Форст, хоть и понимал, что пользы от Вилли никакой нет, играть все-таки категорически запретил, чтобы не привлекать внимания к машине и важное дело не превращать в балаган. Вилли Шнапс явно обиделся и откровенно заскучал. Остальные трое "охотились" со вниманием и старанием.
Последний проблеск, последняя искорка человеческого мелькнула в Савке, когда он углядел через окошко невысокого, круглоголового парня с веснушками на лице. Парень стоял на путях, как раз в том месте, где в субботу находился вагон с зелеными ящиками. Стоял, опершись на лопату, и, будто нарочно открыв лицо жандармам, с интересом разглядывал черную машину.