Сергиенко выключил телевизор, вскочил с кресла, диким взглядом обвел гостиную. Мысль о том, что все это чужое, не давала покоя. Ну и какого черта он делает в этой чужой квартире? Надоело смотреть на все, что связано с ней, просто сил больше нет терпеть это! В дом на Мовсесяна возвращаться не хочется, тоже чужой. Что делать?! Одно только было у него свое — «девятка», которая стояла у подъезда. Сам купил, на свои деньги, и сколько жена ни предлагала поменять ее на иномарку, отказывался. «Девятка» — как символ независимости, в ней он точно дома, а там видно будет.
Покачиваясь, Сергиенко встал из-за стола и направился к двери. Летняя теплынь окутала его, усугубив влияние излишне выпитого. Теплынь… Тополя пирамидальные, мать их за ногу, сверчки… Плевать на все! Она в Сочи, она там с какими-то козлами, которые только и ждут, когда припрется такая баба, обиженная на весь белый свет, а ему плевать! Пусть развлекается, как хочет, такой женщины он больше не знает и знать не желает!
Сергиенко сел в свою «девятку», включил зажигание. Поедет… куда глаза глядят! Вот так!
Ехал он аккуратно, не нарушая правил движения и не привлекая внимания гаишников. По улице Красной — вот где разгул демократии, яркие витрины модных магазинов, казино, рестораны — прямо как в Нью-Йорке, на расходы по оплате электроэнергии нынешние хозяева жизни не скупились. На тротуарах стояли девушки в очень коротких юбчонках, призывно смотрели на проезжающие машины. Мог бы выбрать любую, отвезти на квартиру… но не хотел. Наверное, и не мог бы, пьян изрядно, да и мысли в голове вихрились совсем другие. Мрачные, черные, хотелось надавить педаль газа до отказа и врезаться в стену одного из показателей реальной демократии.
Но сдерживал себя. Объехал заводской район, вырулил на дорогу, ведущую к Южному микрорайону. Там высились девяти-двенадцатиэтажные дома, заселенные в основном работниками завода «Химволокно» и других оборонных предприятий. При Советской власти они были самыми престижными заводами в городе, строили много жилья, раздавали квартиры своим сотрудникам… А теперь самым престижным заводом был молочный, который ничего не строит и никому квартиры не предоставляет.
Здесь, на окраине, он позволил себе увеличить скорость и помчался по ночному, безлюдному шоссе. С одной стороны — многоэтажные дома, с другой — сосновая роща. Вообще-то сосны на Кубани, в срединной ее части, не растут, но если посадить — живут. Тут целую рощу посадили, и она радовала жителей микрорайона чистым воздухом и пугала обилием пьяных хулиганов. А что ж им не пить и не хулиганить, когда почти все жители престижного некогда микрорайона враз стали нищими? И где ж им проявлять свой разнузданный нрав, как не в сосновой роще?
Сергиенко мчался по мрачному шоссе, и вдруг совсем неподалеку увидел женщину, которая стояла на проезжей части, покачиваясь и не соображая, куда идти: вперед, к жилому массиву, или назад, к роще. Он резко нажал на тормоз, машину занесло, и она ударилась носом в фонарный столб. Сергиенко бросило вперед головой на лобовое стекло.
Глава 16
Тамара медленно шла по вагону к выходу, держа в одной руке сумку с необходимыми пляжными принадлежностями, в другой пластиковый пакет все с теми же напитками и закусками, которые намеревалась предложить Андрею. Последние три часа дороги она сильно сомневалась в том, что поступила правильно. Да поезд не машина, его не развернешь в обратную сторону, когда захочешь.
Вышла на перрон Сочинского вокзала и растерянно замерла, увидев перед собой Пономарева с букетом алых роз.
— Это тебе, — сказал он, протягивая ей цветы.
— Думаешь, нужно? — пробормотала она, принимая роскошный букет.
— Неправильно ты сформулировала вопрос, который меня сейчас беспокоит. — Пономарев встал на колени, протянул к ней руки. — Нужен ли я тебе, достоин быть рядом с тобой, Тома?
— Да встань, дурак, люди же смотрят! — торопливо прошептала Тамара, испуганно оглядываясь.
И правда смотрели. Кто с одобрением, кто с иронической усмешкой на губах.
— Не встану, пока не скажешь.
Тамара призадумалась, не ждала столь бурного начала их общения. Он изменял ей, пойман с поличным, да. Но ведь и сама в этом виновата была, все об Андрее думала, в постели часто представляла его себе и даже шептала это имя в самый неподходящий момент. Андрея нет и никогда не будет, как он злобно смотрел на нее! А Валентин — вот он, с цветами и на коленях. Любит ее. Ну и кого ж ей после всего этого искать? Нового альфонса? Пусть уж лучше старый будет, с ним по крайней мере ясно, как себя вести.