Спустись с дола к речке Апука-ваям и приложи к урезу берега ухо — услышишь, как под снегом перезваниваются пока невидимые весенние струны — ручьи: тундра оттаивает.
Спешно выбирается к солнцу, взламывая наст, кедровый стланик. Его хвоя, заморённая полугодовым затворничеством, дышит, дышит, наполняя тундру смоляным благоуханием…
Радоваться бы! Но Охкýрго одолевала тоска. Комнаты интерната сделались душными. И бежит он за село, часами простаивает, вглядываясь в далёкие горы О-юю. За ними — тундра и родной дом. И олени…
Четыре года назад отец привёз Охкурго сюда, в Каменское, в интернат. Зашёл к директору, а мальчишку оставил на улице сторожить нарту.
«Как много народу!» — удивлялся Охкурго.
— Здравствуйте! — беспрестанно мотал он головой каждому. И на малахае согласно кивали яркие кисточки из крашеных хвостиков горностая. Для верности добавлял по-корякски — Амтó!
— Амто! Мэй! — улыбались прохожие.
Все понимали, что этот черноглазый парнишка с оленьим арканом — чаутом — приехал из тундры.
Но вдруг Охкурго остолбенел. Прямо на него бежал какой-то невиданный зверь-коротышка: толстый, белобрысый и хвост крючком.
Охкурго сорвал с плеча чаут, широко размахнулся.
Хоп! — ремённая петля опоясала зверя.
«В-з-зжж, взжз!» — заверещал тот, увлекая за собой охотника.
Но Охкурго чаут не выпускает. Да ещё строжится:
— Хыр! Хыр!
Собачья свора подняла лай.
Сбежался народ. А как подойти? Ведь собаки ездовые— разорвут.
— Брось чаут, брось! — кричат. — Это же обыкновенная свинья.
Откуда знать Охкурго, что такое свинья, — в тундре их нет. Все кричат, а малыш удивляется: «Зачем же отпускать добычу?»
На крыльцо выбежал привлечённый шумом отец. Он и выручил «невиданного зверя»…
«Эх, чаут бы да в стадо! — вздохнул Охкурго. — До бригадного стана самое большое — два солнца, два дня. — Мальчишка, присев на корточки, машинально рисовал на снегу маршрут. — Сначала по Апука-ваям, потом свернуть в долину Пиг-ваям. Там наши и кочуют. Сейчас в стаде маленькие олешки появились…»
— Лангенёк, тебе в стадо хочется, а? — Охкурго схватил в охапку небольшого рыжего пса, крутившегося рядом.
Лангенька подарил отец в память о родном доме, чтобы не скучал по тундре…
Назавтра в интернате была тревога — исчез Охкурго. Пропал и Лангенёк.
Десятилетний парнишка, с раскосыми чёрными глазами и чуть приплюснутым носом, ходко топал по середине реки, по апрельскому насту. Он спешил. На торбасах, как прошлогодняя брусника, мелькал красный бисер. Позади семенил маленький лохматый пёс. Это и были Охкурго с Лангеньком.
Темень наступала на пятки. Внимание привлекла ниточка нартового следа. Охкурго свернул и направился по нему на берег. Нартовому следу можно довериться— это неписаный закон тундры: след всегда ведёт к людям, к жилью.
Заросли кедрового стланика тянулись узкой полосой, за которой сразу начинался распадок.
Лангенёк внезапно остановился и, задрав голову, стал принюхиваться. Его острые уши поднялись.
Насторожился и Охкурго, но тут же решил: «Наверное, куропатки».
«Гав-гав-гав!» — залился щенок. Потопал лапами, но не сделал и шагу.
«Не волк ли?»— похолодел Охкурго.
— Молчи! — прикрикнул на собаку и огляделся.
«Разжечь костёр, тогда уж никто не подойдёт». Охкурго начал торопливо ломать ветки стланика.
Запылал смолистый кедрач, и в его пламени все страхи словно сгорели.
Запылал смолистый кедрач, и в его пламени все страхи словно сгорели.
Парень достал из котомки котелок и набрал снега на чай. В ожидании ужина принялся сушить торбаса и чижи — носки, сшитые из мягковыделанного оленьего меха.
Охкурго решил отправиться в бригаду к отцу. За день прошёл почти треть пути. Впрочем, расстояние его особенно и не волновало. Уже не раз, в пору летних кочёвок, приходилось топать с родителями по тридцать-сорок километров. Дадут утром кусок оленьего мяса да кружку сладкого чая с галетами — и всё, больше не проси до самого привала. А привал — когда солнце закатится!..
Охкурго, полулёжа на мягкой пахучей хвое, клевал носом. С каждым разом кланялся ниже и ниже.
…Он увидел себя в керкере рядом с отцом, Длинным Лынкиным, как его зовут в бригаде за высокий рост. У Лынкина на руках белоухий оленёнок, а Охкурго несёт мелкокалиберную винтовку.