— Теперь да.
— А как же ты? — Я прикусываю губу, когда мой взгляд опускается на его член. С кончика вытекает еще больше крема. — Должна ли я отсосать тебе так, как ты сосал меня? Тебе тоже больно?
— Годы. Он болит в течение многих лет.
— Мне жаль.
— Покажи мне. — Он проводит пальцем по моей нижней губе.
— Показать тебе?
— На колени, сладкая. — Он опускает меня со своих коленей на пол. — Давай, — подбадривает он. Его пальцы зарываются в мои волосы, когда тот направляет меня к своему члену. Я протягиваю руку, чтобы обхватить его, но он останавливает меня. — Без рук. Пока просто немного попробуй. — Я опускаю руку на его мощные бедра и киваю.
Скользя языком по головке его члена, я слизываю капельку крема. Солоноватый вкус наполняет мой рот, и в ту секунду, когда я пробую его вкус, мне хочется еще. Поэтому обхватываю головку ртом и посасываю, чтобы доставить ему облегчение. Капля попадает мне на язык, и я стону.
— Жадная, — выдавливает он, и я смотрю на него сквозь ресницу, продолжая водить языком по маленькому отверстию, откуда вытекает крем. Я пытаюсь получить больше, но он качает головой. — Нет. — Он тянет меня за волосы, и его член выскальзывает у меня изо рта.
— Я сделала это неправильно?
— Мы не тратим впустую мои сливки.
— Но ты выпил мои, — фыркаю я в замешательстве.
— Ты их получишь. — Он снова поднимает меня и разворачивает так, что моя спина ударяется о кровать. — Больше они не нужны. — Он срывает с меня трусики и отбрасывает их в сторону, прежде чем широко раздвинуть мои бедра и подтащить меня по кровати. Моя задница почти свисает, и я пытаюсь сомкнуть ноги, но он встает между ними, шлепая меня по бедру. Я вздрагиваю, и от этого моя грудь колышется.
— Если я раздвину твои бедра, ты будешь держать их так. — Я прикусываю губу и киваю. — Вот так, сладкая. — Он проводит головкой своего члена между моих половых губ, и я стону, изгибая бедра. Потом проводит по моему клитору, но затем я чувствую, как он опускается еще ниже.
— Это нарушение правил! — выпаливаю я, когда он вдавливает головку своего члена в меня.
— Для меня нет никаких правил, Никки. Ты принадлежишь мне, и я могу делать с тобой все, что мне заблагорассудится. — Мое лоно сжимается вокруг головки его члена, и я чувствую, как из меня вытекает теплая жидкость. — Кому-то нравится идея, что я использую ее маленькое тело.
— Маленькое? — Мне хочется смеяться, потому что не думаю, что я очень маленькая. Мое платье едва налезает на меня.
— Да, маленькое. Моя маленькая девочка. — Я делаю глубокий вдох, и мое сердце трепещет.
Я наблюдаю, как он поглаживает себя, и потребность приподнять бедра становится слишком сильной. Когда делаю это, он снова шлепает меня по бедру, словно острое жало пронзает мой клитор. Я хнычу от желания, пока он продолжает вдавливать в меня свой член.
— Не двигайся и принимай сливки дяди Гордона, как вежливая маленькая девочка. Твое тело нуждается в этом. Это полезно для тебя. — Он продолжает водить рукой по своему члену, и я хватаюсь за розовое одеяло, мне нужно за что-то держаться, чтобы не двигаться. Мой клитор снова пульсирует.
Внезапно дядя Гордон издает громкий стон, и внутри меня разливается тепло. Он удерживает свой член на месте, не двигаясь долгое время. Когда от отстраняется, его член выскальзывает из меня, и я чувствую себя опустошенной. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не попросить его вернуть член обратно. Он уже так много дал мне.
Он опускается на колени, и тогда я чувствую его рот прямо там, где хочу больше всего. Его язык делает то же самое, что и пальцы, когда тот ласкал меня. На этот раз он просовывает палец мне в попку, и крем, который он подарил мне раньше, начинает вытекать. Я стону, когда тот снова снимает боль, и этот оргазм лучше предыдущего.
— Дядя Гордон! — кричу я, потому что всего этого слишком много. Глаза закрываются, и сон начинает затягивать меня. Мое тело сейчас такое тяжелое, и хотя я пытаюсь бороться, это слишком.
Последнее, что я чувствую, — это как дядя Гордон взбирается по моему телу и прижимается к моей груди. Он стонет, когда сосет и глотает то, что принадлежит ему.
Глава 4
Гордон
— Пора просыпаться, — говорю я Никки, ставя поднос на кровать рядом с ней.
Ее глаза медленно открываются, и она моргает, глядя на меня, прежде чем улыбнуться.
— Который час?
— Почти полдень, — отвечаю я, и ее глаза расширяются от удивления.
Я старался не разбудить ее прошлой ночью, когда забирался на нее и пил. Большую часть времени она продолжала спать, но время от времени я просовывал руку ей между ног и заставлял кончать, пока сосал молоко.
— Не знаю, спала ли я когда-нибудь так крепко раньше. — Когда она садится, простыни обвиваются вокруг ее талии, а набухшие груди тяжело свисают.
— Ноют? — спрашиваю я, протягивая руку и нежно проводя пальцем по ее соску. Вытекает маленькая капелька молока, и я подношу ее ко рту, чтобы всосать.
— Вроде того. — Она краснеет, когда смотрит на то, что я принес ей. — Печеньки?
— Сделают твое молоко еще слаще. — Я до конца стягиваю с нее одеяло, чтобы видеть ее обнаженное тело. — Ешь, пока я позабочусь о тебе.
Встав, я снимаю с себя одежду и затем голышом забираюсь в постель. Прошлая ночь отняла у меня весь контроль, и я больше не сдерживаюсь. У Никки была ночь, чтобы привыкнуть ко всему, и пришло время. Я ждал достаточно долго, и эту хорошенькую молодую киску нужно наполнить.
Она сидит и все еще держит вилку, когда я раздвигаю ее ноги, а затем устраиваюсь между ними.
— Ешь, — приказываю я, и она откусывает кусочек печенья, когда опускаюсь ртом к ее сиськам. Из нее капает, будто она знает, что сейчас произойдет, и ее тело не может ждать. — Это для меня? — спрашиваю я, накрывая ее сосок ртом и глубоко втягивая его.
— Да. — Никки стонет, откусывая кусочек печенья, и я чувствую, как она приподнимает бедра.
Поспешив к ее другой груди, я провожу языком по ее соску, слизывая капельку крема языком.