— Аделина? — выдыхает моя сестра.
И я внезапно вспоминаю ту ночь, когда собиралась убежать из дома, а она, стоя у двери моей спальни, потирала заспанные глаза.
Виолетту сразу окружают вошедшие в камеру Инквизиторы. Дернувшись от них в сторону, она подтягивает к подбородку колени, и я замечаю на ее запястьях и лодыжках кандалы. Она прикована.
Во мне ревет тьма. Какая иллюзия позволит нам выбраться отсюда, прежде чем ей причинят вряд? Я измеряю взглядом расстояние между нами, количество шагов, отделяющих Инквизиторов от меня. От меня и Терена. В памяти всплывает всё, чему меня учили Рафаэль и Энцо.
Терен ждет, когда я зайду в камеру, затем закрывает за собой дверь. Он подходит к Виолетте, и я чувствую вспыхнувший в ней страх — а вместе с ним усиливается и мой. Критично осмотрев ее, Терен снова оборачивается ко мне.
— А теперь Аделина, — говорит он, пристально глядя на меня, — назови мне их имена.
Я открываю рот.
«Расскажи ему об отвратительном Пауке, — побуждает меня радостный шепот в голове. — Ну давай же. Он это заслужил. Выдай ему Энцо, и Мишеля, и Лусенту. Выдай Джемму. Ты лишь выиграешь от этого». Воображение рисует, как я рассказываю Терену всё, что мне известно:
— Где Молодая Элита? — спрашивает он.
— Во дворце Фортуны, — отвечаю я.
— Где именно?
— В нем много потайных ходов. Они пользуются катакомбами, расположенными под дворцом. Ты найдешь вход в них в самом маленьком саду.
— Назови мне их имена.
И я называю.
Картинка в голове блекнет, и я снова вижу стоящего перед собой Терена. Почему-то признание так и не сошло с моего языка.
Терен сохраняет спокойствие даже несмотря на то, что я молчу.
— Я впечатлен, Аделина. С тобой действительно что-то произошло.
В голове звенит предупреждающий звоночек.
— Тебе нужны их имена, — произношу я, продлевая игру.
Терен с интересом разглядывает меня. Уголки его губ дергаются вверх.
— Всё еще сомневаешься?
Он медленно обходит меня. Так близко, что одеждой задевает мою кожу. Это напоминает мне о том, как при первом тестировании кружил вокруг меня Рафаэль — оценивая, взвешивая мои возможные способности. По спине пробегает холодок.
Терен останавливается передо мной. Вынимает меч и наставляет его на Виолетту. Мое сердце сжимается.
— Почему ты хранишь им верность, Аделина? Что они пообещали тебе, когда ты вошла в их круг? Внушили тебе, что они — благородные герои? Что они убивают во имя благой цели? Думаешь, их выходка на празднике Весенних Лун не унесла жизни невинных? — Он впивается в меня взглядом своих бледных глаз. — Я видел, на что ты способна. Знаю, что в твоей душе тьма. Ты хотела убежать от них. Готов поклясться, что ты им не доверяла. Но сейчас что-то в тебе изменилось. Ты ведь не нравишься им, я прав?
Откуда он это знает?
— Что ты пытаешься этим сказать? — цежу я сквозь сжатые зубы.
— Ты сейчас здесь, потому что знаешь, что тебе нет места среди них, — невозмутимо отвечает он. — Послушай меня, Аделина. Нет ничего постыдного в том, чтобы предать кучку преступников, жаждущих только одного — стереть с лица земли весь свой народ. Думаешь, они защитили бы тебя, если бы тебе грозила опасность? — Он разворачивается, но не спускает с меня взгляда.
Я же думаю о том, сколько мальфетто сгорело на кострах, и том, что общество «Кинжала» предпочло их не спасать. Потому что они — не Элита.
— Они пришли в тот день за тобой, потому что им было нужно что-то от тебя, — говорит Терен, словно слыша мои мысли. — Никто не выбросит то, что ему полезно — пока оно будет полезным.
Он прав.
— Я проникся чувствами к тебе за время нашего знакомства, — продолжает он. — Ты когда-нибудь размышляла о мифе об ангеле Радости и его брате — ангеле Корысти? Помнишь историю Денариуса, сбросившего Лаэтеса с небес и обрекшего его бродить по миру человеком, пока тот не умер и снова не вернулся к богам? Ангел Радости возомнил себя самым любимым ребенком богов, и Денариус излечил его от чрезмерной надменности. — Терен наклоняется ко мне. — В мире нарушено равновесие, так же, как оно было нарушено на небесах, когда те лишены были ангела Радости. Мы видим предупреждающие знаки — демоны, живущие среди нас и бросающие вызов естественному порядку вещей. Иногда единственный путь всё исправить — самый сложный. И только им мы можем выразить нашу любовь. — Его лицо больше не выражает ни толики притворных чувств. — Для этого я и был послан сюда богами. И я чувствую, что ты сюда послана по той же причине. Ты, маленькая мальфетто, горишь желанием всё исправить — ты умнее остальных и понимаешь, что с тобой что-то не так. Это ведь мучает тебя? Ты ненавидишь себя, и я восхищаюсь этим. Вот почему ты продолжаешь возвращаться ко мне. Единственный способ избавиться от терзающего тебя чувства вины — загладить ее — это спасти своих собратьев по несчастью. Помочь им вернуться в Подземный мир, где им и место. Сделай это вместе со мной. Мы с тобой можем восстановить равновесие в этом мире, и когда это произойдет, боги даруют нам прощение. — Его голос становится мягче. — Я знаю, тебе кажется, что так нельзя поступать, что это неправильно и жестоко. Но так должно быть. Ты понимаешь?