Не говоря ни слова, киваю.
Я сворачиваюсь калачиком на его постели, и Энцо устраивается рядом со мной. Он убирает с моего лба прядь волос, и я неосознанно вздрагиваю, когда его взгляд опускается на изуродованную часть моего лица. Он нежно проводит подушечками пальцев по моим шрамам, оставляя после себя дорожку приятного тепла. Меня это успокаивает и убаюкивает. Через какое-то время его глаза закрываются, дыхание выравнивается. Меня тоже одолевает дрема. Наслаждаясь ощущением уюта, я погружаюсь в тревожный сон с кошмарными демонами, сестрами, отцами и словами молодого Инквизитора со светло-голубыми глазами.
Я слышал в ночи завывания сестер. Они узнали, что я совершил, и возненавидели меня за это.
— «Дантелле», Боран Вальимере.
Аделина Амутеру
Сегодня должен был начаться Турнир Штормов. Вместо этого наступила завершающая фаза борьбы с Инквизицией.
Главная площадь Эстенции, обычно открытая и пустующая, преобразилась. Вся в разноцветных флагах и самодельных деревянных лавочках она превратилась в огромный рынок. Возвышающуюся над гаванью арену окружило море магазинчиков и людей. Но Турнир обернулся похоронами короля и дуэлью с Элитой, и несмотря на множество собравшихся в одном месте людей, на площади стоит жуткая тишина и царит зловещая атмосфера. Везде расставлены наблюдающие за толпой Инквизиторы. Терен хочет, чтобы народ увидел нашу смерть, чтобы нас убили прямо у всех на глазах.
Мы с Виолеттой пробираемся сквозь толпу. На этот раз без покрова невидимости. Мне тяжело удерживать иллюзию, которую нужно постоянно менять, так долго, сколько нам потребуется. Да и у людей возникнут подозрения, если они будут натыкаться плечами на кого-то невидимого. Мне нужно сберечь энергию для нашего нападения. Однако я сплела маскирующую иллюзию, и теперь у нас с сестрой другой облик. У меня вместо темного глаза и шрамов — ярко-зеленые глаза со светлыми, но не серебристыми ресницами. Кожа не темно-оливковая, а нежно-кремовая, губы — розоватые, волосы — золотисто-рыжие. Даже строение лица у меня совершенно другое. У Виолетты тоже кожа бледная, как у бельдийки, а волосы сменили темный цвет на медный.
И всё же наш облик не идеален. У меня не было времени на то, чтобы потренироваться в создании иллюзий лиц, и хотя я довольно быстро совершенствую свои способности, неточностей в имитациях избежать не могу. Если не приглядываться к нам, то ничего не заметишь, но если задержать на нас взгляд, то что-то зацепит внимание и покажется неестественным, поэтому мы не стоим на месте, а постоянно двигаемся.
Когда мы приближаемся к арене, по моей спине течет пот.
Арена громадна. Это, наверное, самое огромное строение, какое я когда-либо видела. Ряды и ряды арок, водруженные одна на другую, образуют гигантское каменное кольцо. У арены количество Инквизиторов увеличивается. Терен расставил здесь всю королевскую армию. Я иду с опущенным лицом, как и остальная толпа, и прохожу мимо стражей, не поднимая на них взгляда. Каждый раз я ожидаю, что кто-то из них узнает меня, увидит меня сквозь мою мерцающую иллюзию, но, глядя на меня сверху вниз, они не замечают в моей внешности ничего необычного. Они высматривают союзников общества «Кинжала». Вся площадь затянута покрывалом из нитей страха, которое утолщается прямо в центре арены.
— Стой, — приказывает мне Инквизитор.
Я замираю и, изобразив растерянность, смущенно поднимаю на него взгляд. Он смотрит мне в лицо. Виолетта останавливается рядом. Задержав дыхание, я все силы сосредотачиваю на том, чтобы усовершенствовать свою иллюзию, показать малейшее движение лицевых мышц, поры на коже и крапинки в глазах.
— Имя? — хмурится Инквизитор.
Я поднимаю подбородок и со всей возможной уверенностью отвечаю:
— Анна из Дома Тамерли. — Киваю на Виолетту, красиво присевшую в реверансе. — Моя кузина.
— Где остановились?
Я называю местную гостиницу, мимо которой проходила на скачках.
— Мой отец тут ведет дела уже несколько месяцев, — добавляю я. — Мы слышали, что этим утром похороны короля будут сопровождаться казнью. Это правда?
Инквизитор снова бросает на меня подозрительный взгляд, но за нами уже толпится народ, и он не может более тратить на нас свое время. Он машет нам рукой, позволяя пройти: