У меня зазвенело в ушах. Юношам и девушкам разрешалось вступать в брак не ранее, чем по достижению семнадцати лет. Гость толкал отца к нарушению закона. Склонял бросить вызов богам.
Отец наморщил лоб, однако спорить не стал.
– Наложница, – наконец проговорил он. – Господин, вы должны знать, как это скажется на моей репутации. С таким же успехом я мог бы продать ее в публичный дом.
– А в каком состоянии ваша репутация пребывает сейчас? Сколько вреда увечье Аделины уже нанесло вашему доброму имени? – Гость подался вперед. – Надеюсь, у вас нет подозрений, будто я содержу тайный притон или что-то в этом роде. Аделина попадет в круг знати, о чем вы так мечтаете.
Отец глотал вино. У меня задрожали руки.
– Наложница, – повторил отец.
– Думайте побыстрее, господин Амотеру. Это мое первое и единственное предложение.
– И все-таки мне надо подумать.
Мне не понравился заискивающий тон отца. Похоже, он уже решил продать меня женатому незнакомцу и хотел лишь соблюсти приличия.
Не знаю, сколько времени длились отцовские раздумья. Когда он заговорил снова, я чуть не подскочила.
– Аделина могла бы стать вам достойной парой. Вы мудро подметили ее достоинства. Даже с этой… отметиной она красивая девушка. Но… своенравная.
Гость качнул бокал.
– Я ее усмирю. Тогда по рукам?
Я закрыла глаза. Мой мир провалился в темноту. Я представила лицо гостя рядом со своим, его руку у меня на талии. Представила его отвратительную улыбку. Даже не жена. Наложница. От этой мысли мне захотелось втиснуться в лестницу. Тем временем отец с гостем пожали руки и чокнулись.
– По рукам. – Казалось, отец сбросил с плеч тяжкий груз. – Завтра она будет вашей. Только… соблюдайте осторожность. Не хочу, чтобы ко мне вломились инквизиторы и оштрафовали за нарушение закона. Я же отдаю вам несовершеннолетнюю.
– Она мальфетто, – напомнил отцу гость. – До них властям нет дела. – Он встал, изящно натянул перчатки. Отец склонил голову. – Утром я пришлю за ней карету.
Пока отец провожал… моего нового хозяина, я торопливо вернулась в спальню и остановилась посреди комнаты. Меня била неудержимая дрожь. До сих пор слова отца для меня будто нож в сердце, а ведь пора бы к ним привыкнуть. «Моя бедная Аделина, – сказал он однажды, поглаживая мою щеку. – Это позор. Посмотри на себя. Разве кто-нибудь захочет взять в жены мальфетто вроде тебя?»
Я пыталась себя успокоить. «Все будет хорошо. Ты хотя бы избавишься от отцовской власти. Быть может, тебе даже понравится». Уговоры не помогали. В груди ощущалась неимоверная тяжесть. Я знала правду. Мальфетто не нужны никому. Они способны лишь накликать беду. Их боятся. Женатому аристократу захотелось поразвлечься с молоденькой девчонкой. А когда я ему наскучу, он не задумываясь вышвырнет меня прочь.
Я оглядела комнату, потом подошла к окну. Мне нравилось смотреть в окно. Даже сейчас это немного успокоило меня. Стекло было исчерчено сердитыми дождевыми струями. В тихие ночи из окна открывался красивый вид на Далию. Я любила разглядывать кирпичные башни, увенчанные куполами, чистенькие мощеные улицы, мраморные храмы. Любила разглядывать гавань. Мне казалось, что город незаметно переходит в море. Тихими ночами по заливу скользили золотые огоньки гондол. Отдельные смельчаки приближались к рокочущим водопадам, служившим южной границей Кенеттры. Однако сегодня океан яростно бушевал, вздымая белые пенистые валы. Каналы превратились в неистовые потоки, заливающие улицы.
Я долго смотрела в окно.
Ночь. У меня осталась одна ночь.
Подбежав к кровати, я нагнулась и вытащила мешок, наспех сшитый из простыни. Внутри лежало серебро высокой пробы: вилки, ножи, канделябры, тарелки, украшенные гравировкой. Словом, все то, чем можно было расплатиться за пищу и крышу над головой. Вот я и добрались еще до одной черты моего характера, за которую по головке не погладят. Я воровка. Месяцами я воровала в отцовском доме, пряча награбленное под кровать. Я давно начала готовиться к бегству, на которое решусь, как только жизнь рядом с отцом станет невыносимой. Не скажу, чтобы я натаскала слишком много. Но если это умело продать, можно выручить несколько золотых талентов. Где-то на полгода хватит.
Потом я распахнула дверцы платяного шкафа и вытащила то, что попалось под руку. Теперь украшения. Их при необходимости тоже можно будет продать. Мои серебряные браслеты. Жемчужное ожерелье, оставшееся после матери и отвергнутое сестрой. Серьги с сапфирами. Из двух длинных кусков шелка я сооружу себе тамуранский тюрбан. Мои серебристые волосы слишком заметны, и на время бегства их надо прикрыть.