Лиам шлепнул ее по бедру.
— Хаммер?
— Секундочку.
Он снизил мощность прибора на уровень чего-то более менее переносимого. Но когда она перевела дух, он снова врубил его, на этот раз даже немного сильнее.
— Что ты должна сказать?
— Извините, Сэр, — успела добавить она.
— Вырвалось. Пожалуйста, выключите его.
Уставившись на нее, они долго наблюдали за ее извиваниями, прежде чем Хаммер медленно потянулся к устройству и выключил его.
— Так ты поняла, какой выбор мы тебе предоставляем?
— Безусловно, Сэр.
— Превосходно. Поскольку мы можем заниматься этим всю ночь напролет.
Его надменная улыбка выглядела чертовски самодовольной.
— Твое стоп-слово?
Она перевела взгляд на Лиама. Он ведь знал его, но очевидно хотел, чтобы она сама это сказала.
— Париж.
— Принято к сведению.
Пальцы Хаммера порхали в опасной близости от панели управления электродами на ее теле, словно он только и ждал возможности еще раз с ней "позажигать".
— У тебя был любимый учитель в школе? — спросил Лиам.
Рейн нахмурилась. Она сбежала. И после своего возвращения, она объявила им о том, что готова в корне поменять свою жизнь: научиться открываться. И сейчас, это все, что они хотели знать?
— Хмм… да. В третьем классе. Миссис Дентон.
Хаммер наградил лаской ее грудь, проводя большим пальцем по ее соску, и горячо поцеловав чуть ниже уха.
— Тебе не мешает присутствие Бека и Сета?
— Нет, Сэр, — несмотря на отвлекающий маневр, ей все же удалось ответить.
— С ними легко общаться.
— Почему? — спросил Лиам, одновременно проводя кончиками пальцев вверх по ее бедру и лаская своим прикосновением ее ягодицу.
— Потому что…
Было чертовски сложно концентрироваться, когда их руки разгуливали по ее телу. Чертовски сложно.
— Они ничего от меня не ждут. Они просто слушают и дают совет.
— Ты прекрасно справляешься со своей работой, Рейн.
Лиам наклонился к ее соску и взял его в рот. Хаммер проделал то же самое с ее другим соском.
— Какое твое любимое мороженое?
— Карамель Карибу.
Нахмурившись, Лиам отпрянул, чтобы посмотреть на нее.
— Что за черт?
— Еще один пунктик в список необходимых вещей в то самое время месяца, — поддразнил Хаммер.
— После приступа мигрени, она превращается в сахарного дьявола.
— Это не правда, — запротестовала она.
— Серьезно, что ли? — Хаммер потянулся за пультом управления электродами.
— Хорошо, может оно и так, — поторопилась ответить Рейн.
— Да, в такие моменты, я люблю мороженое, Сэр.
Усмехнувшись, Хаммер убрал свою руку от устройства.
— Скажи ему, из чего оно состоит.
— Ирисочное мороженое с прослойками карамели и привкусом шоколада.
Она вздохнула.
— Правильно, прелесть.
Он посмотрел на Лиама.
— Запомни.
— А сейчас ты бы больше хотела мороженого или…
Пройдясь кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра, он приласкал прикосновением ее складочки и ввел внутрь сразу два пальца.
— Этого?
Рейн проглотила стон.
— Определенно этого.
Хаммер усмехнулся.
— Правильный ответ.
Она грелась в этом удовольствии, но тут Хаммер прижался к ее груди и посмотрел ей прямо в глаза, словно заглядывал ей в душу, а затем смял ее рот поцелуем. В этот момент, Лиам потер чувствительное местечко внутри нее, и Хаммер проглотил ее стон.
Лиам погрузил свои пальцы еще глубже.
— Ты мокрая для нас, любимая?
С последним скольжением языка, Хаммер разорвал поцелуй и прислонился локтем к деревянной поверхности креста, чуть выше ее головы, продолжая пристально на нее смотреть.
— Да или нет?
Рейн хотелось сообщить, что это пальцы Лиама сейчас внутри нее, поэтому ему лучше знать. Однако не трудно догадаться, что подобный легкомысленный ответ повлечет за собой последствия, в виде исчезновения того тепла, в котором они купают ее и очередной удар током. А она уже успела возненавидеть этот "рой бешеных пчел".
— Да, — призналась она.
— С того самого момента, как вы посадили меня в машину. Я весь день хотела вас обоих.
— Прекрасный ответ, — промурлыкал Лиам.
— Даже больше, чем мы ожидали.
— Очень хорошо, прелесть.
Хаммер наклонился и царапнул зубами по ее соску. Болезненный укол трансформировался в шар наслаждения. В это время Лиам продолжал кружить вокруг чувствительной точки у нее внутри.
— Ну, вот, мы и разговариваем. Неужели, больно?
Отвечать — проклятье, говорить вообще — становилось все труднее и труднее. Рассеивая мысли и крадя дыхание, над ней сгущалось желание. Рейн хотелось растаять, умолять, она была готова на все, лишь бы эти ощущения не прекращались.