Сет оскалился.
— Жаль, я этого не видел.
— Заткнитесь оба и выпейте уже, — проворчал Хаммер.
— У нас прогресс, о котором вам следует знать.
Когда все четверо уселись около камина, они с Макеном рассказали парням о том, что произошло сегодня между ними и Рейн. Лиам был все еще вне себя от того, как она раскрылась и разделила с ними обоими свою душу. Как и в прошлом, они работали, словно одна команда, но только лучше, естественнее.
Это лишний раз убеждало его в том, что они с Хаммером имели схожесть взглядов. Почти абсолютную схожесть. У него было такое ощущение, что они открыли новую главу в своей книге дружбы. После разверзшейся между ними недавно пропасти, это ощущение восстановления связи было чертовски приятным.
— Я, конечно, не собираюсь издеваться над вашим слабоумием, — начал Бек.
— Но вы точно уверены в том, что своим открытым поведением, она не пыталась избавиться от ваших навязчивых вопросов?
Лиам потряс головой.
— Нет. Я прекрасно знаю, как выглядит ее ложь. Но сегодня не было ни намека на попытки увильнуть от правды.
— Не слишком-то радуйтесь, — предупредил Сет.
— Вам предстоит с ней еще куча работы.
— А мы и не радуемся. Слишком, — прорычал Хаммер так, словно воспринял эти слова, как личное оскорбление.
— Мы знаем, что делаем.
— Да я даже в этом не сомневаюсь.
Сет выставил вперед руку, стараясь этим жестом притушить ярость во взгляде Макена.
— Я просто говорю, что завтра может оказаться сложнее, чем сегодня. Я просто пытаюсь подготовить вас обоих.
— А мы никогда и не говорили, что это будет легко, — согласился Лиам.
— Но раньше ведь мы имели в виду только ее. А теперь я вижу, что в данной ситуации не только ей придется кое-чему научиться.
— Что ты имеешь в виду?
Бек наклонился вперед и сначала внимательно оглядел Хаммера, а затем Лиама.
— Ее прошлую жизнь. Дома.
Словно пытаясь подготовить себя к тому, что сейчас будет сказано, Хаммер отпил большой глоток.
— Билл издевался над ней эмоционально и физически гораздо сильнее, чем мы думаем.
— Больной, долбанутый ублюдок убивал все, что ей было дорого. Мечты, проклятых щеночков, которых она хотела завести дома… Сукин сын заслуживает медленной мучительной смерти. И я бы с удовольствием стал его палачом.
Лиам снова почувствовал закипающую внутри него ярость.
— Возьми себя в руки, мужик. Я с тобой.
Стиснув челюсти, Хаммер кивнул.
— Все это звучит так, как будто первая часть завтрашнего урока окажется ей в крайней степени полезна.
Брошенный на лицо Бека взгляд подсказал, что тот тоже глубоко переживает.
Лиам презирал Бека фактически с самого первого дня их встречи. Еще в свой первый приезд он заметил между Хаммером и этим неотесанным, татуированным Домом растущую дружбу. И тот факт, что у его лучшего друга появился близкий приятель, то и дело подтачивал его разум. Даже, несмотря на то, что чувство ревности было присуще скорее женщине, чем мужчине, он все равно от него мучился.
Но спустя день, в течение которого они все вместе работали с Рейн, Бек начал приобретать для него более приятный облик. И Лиам сам кое-что понял: между ним и Хаммером сохранилась не просто братская, но даже еще более тесная связь. Гораздо ближе, чем с Беком или любым другим человеком.
— Звучит так, словно ей понадобится то, что вы долгое время готовитесь ей предложить.
Залпом опрокинув в себя стопку бурбона, Сет зашипел.
— Рад, что нам не пришлось вас пытать, чтобы заставить выслушать.
— Ну, это были бы крайние меры.
Бек усмехнулся.
— Они просто пытаются выдворить отсюда наши задницы.
Сет улыбнулся.
— Желаю им в этом удачи.
Какое то время череда взаимных подколов не прекращалась, но скоро все успокоились и вернули беседу в деловое русло. Они обсудили дальнейшую стратегию и коллективно разработали план действий. Постепенно, один за другим все разошлись по спальням, в то время как Лиам остался сидеть перед тлеющими углями.
Он думал над тем, что уже было у него с Рейн, и молился о том, что между ними еще может быть в будущем… только лучше, чем раньше. Он четко видел свое будущее именно с этой девушкой, эти образы уже буквально въелись в его костный мозг.
Поставив стакан на стоящий сбоку от него столик, он задумался о Хаммере. Ему не хотелось концентрироваться на том, как глубоко они оба были влюблены в Рейн. Но этот факт было невозможно отрицать. Перед ним встал образ суровой реальности: Рейн наверняка никогда не будет принадлежать исключительно ему.