В широко раскрытых голубых глазах девочки недоумение и страх.
— Кто, мама? О ком ты говоришь? — Она держится руками за живот и хочет сказать, что у нее боли.
— Он, этот негр! — Мать нагибается, поднимает платье девочки, стягивает штанишки и, заметив на них пятнышко, чуть не падает в обморок. В висках начинает стучать, сердце бьется толчками. — Что с тобой было? Куда он побежал? Я… я виновата, я пустила в дом этого черного мерзавца!
Бетти Джейн оглядывает себя, потом смотрит на мать.
— Да никто мне ничего не сделал! Ты же знаешь, мама, что это. Так бывает каждый месяц!
Руби Кросс ловит ртом воздух. В невинных глазах дочери она читает ужас, ненависть и презрение. Ей стыдно, она понимает, что сделала глупость. Выдала себя с головой, обнажила свои нечистые мысли. Во рту у нее сразу появляется горечь.
— Прости меня, моя крошка! — Она обнимает девочку и чувствует, что та брезгливо дрожит. В этот миг Руби Кросс ненавидит и себя, и мужа, и красивого чернокожего мальчика, и белокурую дочку, и этот Юг, и то, что называют здесь честью южанки, и все, все на свете. — Прости меня, Бетти Джейн, прости, моя крошка! Мне очень, очень…
Но девочка вырывается из ее объятий, распахивает дверь и стремглав несется вниз по лестнице.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Он шел по Мидл-авеню, подкидывая ногой камешек. Половина четвертого, жара такая, хоть все на себе выжми, на улицах пыль столбом. Надо поскорее попасть к Кроссам, к Бетти Джейн, быстренько управиться с работой и бегом на бейсбол — миля в минуту. Только бы поспеть на игру, без него ребята не обойдутся. С Бетти Джейн он не виделся уже бог знает сколько времени, лишь изредка, между делом перехватит тайком ее взгляд. Она избегает его. Ну и пусть, очень хорошо, ему-то все равно, даже если он ее никогда больше не увидит.
Миссис Кросс тоже ведет себя последнее время как-то странно, но он и виду не подает, что замечает это. Иногда она смотрит на него сердито, подозрительно, а другой раз кажется такой доброй, даже чересчур ласковой. Робби никак не может понять, что у этой долговязой белой женщины на уме.
Робби вошел во двор и поднялся на крыльцо. Сегодня дел немного: принести два ведерка угля в кухню, наколоть щепок да подмести двор. Потом иди куда хочешь. Интересно, где прячется Бетти Джейн все эти дни. Да ну ее к черту! Первым делом Робби начал подметать двор, и ему показалось, что Бетти Джейн наблюдает за ним из окна второго этажа. Но он с равнодушным видом, крепко сжав губы, продолжал орудовать метлой. В горле першило, он с трудом проглатывал слюну и был словно больной, но признаться в этом даже самому себе не хотел. А вдруг в окне вовсе и не Бетти Джейн, а ее мать? Ведь она теперь следит за каждым его шагом. Да нет, никого другого там и быть не может, кроме белобрысой девчонки с нахальным лицом и бесовскими глазами.
Робби подмел двор, наколол дров, принес угля в большую великолепную кухню и остановился, озираясь. Куда это Полина запропастилась? Сегодня пятница, день получки. И миссис Кросс не видно. Получить бы деньги да поскорее удрать.
В кухню на цыпочках вошла Бетти Джейн, она была босиком и как-то странно, даже зловеще улыбалась. Руки и ноги Робби словно свинцом налились, и он замер в ожидании.
Она подошла поближе и тихо сказала:
— Здравствуй, Роб!
— Здравствуй, — хрипло ответил Робби, и сам не узнал своего голоса.
Она поглядела на него так, будто он был ее собственностью.
— Что это с тобой?
— Да ничего! — лицо и шея Робби мгновенно покрылись потом.
— Мы с тобой друзья?
— Как будто да.
— Ты мне нравишься! — она приветливо улыбалась, но морщинки на лбу выдавали тревогу. — Правда, нравишься, но ведешь ты себя как-то странно.
Робби был недоволен таким замечанием.
— Чем же, по-твоему, странно? — обиженно спросил он.
— Ну, не по-дружески. Даже не хочешь разговаривать. Как будто ты чего-то боишься.
— Ничего я не боюсь! Просто не хочу никаких неприятностей, вот и все! — Он ненавидел ее — подумать только, упрекает его в трусости, ишь какая храбрая выискалась, вечно задается, что она белая, богатая и свободная.
— Никто тебе неприятностей не делает. Я хочу дружить с тобой, ведь ты мне в самом деле нравишься!
Она стояла совсем рядом, не давая ему уйти, и он видел ее маленькую крепкую грудь, красивые голубые глаза, ясные, улыбчивые, озорные и испуганные, золотистые волосы и бело-розовое личико и… черт возьми, почему она не оставит его в покое! Вот из-за такой бело-розовой ненавистной кожи и линчуют негра. И чего она на него уставилась? Он перевел взгляд на плиту.
— Я ведь только хотела попрощаться с тобой. Мы в воскресенье уезжаем на целое лето, до первого сентября. Мама легла отдохнуть у себя наверху, а Полина ушла после обеда — кто-то там у нее заболел.
Она остановилась, ожидая, что скажет Робби, но он молчал.
— А еще я хотела поцеловать тебя на прощанье. — И не успел Робби опомниться, как Бетти Джейн крепко поцеловала его в губы, и, почувствовав, что она дрожит, Робби тоже задрожал.
На лестнице послышались шаги миссис Кросс, и оба на мгновение замерли. Девочка торопливо пожала руку Робби и метнулась через боковую дверь в столовую, а он так и остался на месте, не зная, куда деваться.
Миссис Кросс вошла в кухню своей обычной размашистой походкой, вид у нее был сонный, и Робби обрадовался — авось она не заметит, что он сам не свой от страха. Он все еще чувствовал прикосновение губ Бетти Джейн, аромат ее кожи, и чудовищный страх леденил его тело, а руки горели огнем. Он сильно сощурился, стараясь спрятать глаза, чтобы эта высокая страшная белая женщина не догадалась о его тяжкой вине. Но в чем же его вина? Ведь он-то ничего не сделал! Миссис Кросс оглядела сонными глазами кухню, потом остановила взгляд на Робби. Никогда еще она не казалась ему такой неприветливой, как в эту, минуту.
— Ну как, мальчик, управился со всеми делами?
— Да, мэм, — с трудом выговорил Робби. У него пересохло в горле.
Миссис Кросс поглядела на него сверху вниз, и под этим взглядом Робби весь сжался. Ему вдруг захотелось стать невидимкой. Он чувствовал себя, как зверек, попавший в капкан.
— Ты, очевидно, ждешь, чтобы с тобой рассчитались?
— Да, мэм. — Рассчитались? Что она подразумевает под этим?
— Можешь больше не приходить: мы уезжаем на лето и вернемся только первого сентября.
Робби молчал. Ему хотелось ответить что-нибудь, но он не мог ничего придумать. Надо бы притвориться, будто он удивлен и даже расстроен, но он не сумел.
— Ну, что ты скажешь, мальчик? Доволен ты своей работой?
— Да, мэм, очень.
Миссис Кросс опять поглядела на него, и лицо ее чуточку потеплело, она даже улыбнулась ему довольно ласково. Но она была богатая белая госпожа, и смущенный, встревоженный мальчик не мог принять это за чистую монету. Сколько он ни внушал себе, что она янки и отличается от здешних белых, сколько ни старался держаться посвободнее и подавить свой страх перед ней, ему это никак не удавалось.
— Будем рады снова видеть тебя первого сентября. Желаю тебе за лето хорошо отдохнуть.
— Благодарю вас, мэм, и вам того же.
— Благодарю вас, сэр! — передразнила она его и улыбнулась. Робби ответил ей нервной, испуганной улыбкой.
— Ну, сколько же я тебе должна? — Миссис Кросс достала из своего маленького портмоне три новенькие долларовые бумажки и подала их Робби. А следовало-то ему всего лишь один доллар!
— Так? В расчете? — спросила она.
— Да, мэм. Благодарю вас, мэм.
Она пожала ему руку и простилась с ним в громадной великолепной бело-голубой кухне.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Раздался свист.
Оторвавшись от книги, Робби прислушался и только сейчас заметил Дженни Ли перед зеркалом.
Свист повторился, на этот раз не пронзительный, а мягкий, заливистый. Похоже, что это Гас, а может, Бен или Бру Робинсон.
Робби в ответ тоже свистнул, стараясь сделать это поискуснее. Но у него никогда не получалось так, как у других ребят. Уж кажется, все перепробовал: и язык подвертывал к нёбу, как Гас, и закладывал два пальца в рот, прижимая язык к передним зубам, как Бру Робинсон, подражал и другим ребятам, но все-таки свистеть не научился. Робби отложил книгу и пошел к двери, взглянув на сестру, стоявшую перед зеркалом.