На следующий вечер Ричард, терзаемый страхами и сомнениями, без зова отправился в пикет. Впрочем, думал он, разок можно пойти, вреда не будет, у него это в привычку не войдет. И никто из знакомых не увидит его среди пикетчиков. А попробовать в жизни все нужно!
Был конец ноября, к вечеру сильно похолодало. С утра в этот день валил снег, а «Комитет борьбы за справедливое трудоустройство негров» организовал бойкот фирмы, владеющей сетью аптек, которая отказывалась принимать негров фармацевтов и продавцов на работу даже в негритянских районах города. Здесь возле аптеки и увидел Ричард впервые Хэнк Сондерс. Она расхаживала с большим плакатом, на котором было написано: «Не покупайте там, где вас не берут на работу!» А у Ричарда в руках был другой плакат с текстом; «Эта аптека проводит антинегритянскую политику. Не заходите в нее!»
— Ох, устал я! — пожаловался Ричард этой маленькой худенькой темнокожей девушке с большими карими глазами. Хотелось поговорить с кем-нибудь, чтобы скрыть свое волнение.
— Да вы же только явились, когда же вы успели устать? — спросила она.
Они разошлись в разные стороны вдоль фасада аптеки, потом оба повернулись и снова зашагали друг другу навстречу. Низенький толстый аптекарь стоял под заснеженным навесом и следил за пикетчиками.
— Давно вы здесь? — спросил ее Ричард.
— Да примерно с часу дня. Вот как я провожу свой единственный свободный день! — И, заметив недоумение Ричарда, девушка рассмеялась.
А он подумал: «Она вот не боится участвовать в пикете! Чего же мне-то бояться?» Когда они поравнялись в следующий раз, Ричард спросил, где она работает.
— В большом ресторане в центре, — ответила девушка. — А вы?
Ответить Ричард не успел — она уже была далеко. Когда сошлись снова, он поинтересовался, как ее зовут.
— А вам-то зачем это знать, вы что — сыщик? Они опять разошлись, и опять встретились. Она сказала, что ее имя Хэнриетта Сондерс, а друзья зовут просто Хэнк. Потом она спросила:
— А вы кто такой? Где работаете? Расскажите мне о себе!
Около девяти вечера их сменила другая пара — негр и белая женщина. Хэнк предложила зайти куда-нибудь выпить по чашке кофе. В ожидании, пока им подадут, они сидели за столиком друг против друга.
— Пощупайте, какие у меня холодные руки! — сказала она.
Ричард взял ее онемевшие от стужи ладони, долго держал их в своих руках, и оба почувствовали, как ток горячей крови разливается у них по рукам и по телу.
В следующий раз Ричард встретил Хэнк среди пикетчиков у входа в большой кинотеатр, где демонстрировался фильм «Рождение нации», признанный антинегритянским. После демонстрации протеста все студенты и остальная молодежь отправились шумной гурьбой в закусочную на Ю-стрит пить кофе. Ричард сел рядом с Хэнк. Рэнди поглядел на них и сказал:
— Что тут у тебя, старушка, заварилось с Хэнк? Уж она-то выбьет из тебя твои буржуазные идейки, будь уверен! Стоит ей только за тебя взяться!
Все со смехом посмотрели на Ричарда. А он покосился на Хэнк и снова принялся за молоко с содовой. Хэнк же, нисколько не смутившись, улыбнулась Рэндольфу. Тот все не унимался:
— Не понимаю, чем ты ее взял! Я-то уж сколько времени к ней подъезжаю, а все без толку!
Все опять засмеялись. Хэнк посмотрела на Ричарда.
— Не обижайтесь на нашего маленького Карла Маркса! Вы ведь уже узнали его характер? Он ваш сосед по комнате, правда?
Ричи кивнул ей и подмигнул Рэндольфу.
— Да, ей палец в рот не клади!
Вечером, провожая Хэнк домой, он засунул ее озябшую руку к себе в карман пальто и накрыл своей рукой. В ответ она сжала пальцы Ричи, и сразу же тепло разлилось по всему его телу.
Когда она остановилась на пороге своей крошечной комнатушки, Ричи вдохнул сыроватый воздух полутемного коридора и, прошептав: «Хэнк», — неловко обнял ее и попытался войти в комнату. Но она оттолкнула его и сказала с усмешкой:
— Ну, ну, не увлекайтесь! Не надо все делать по команде вашей старушки!
— Что такое? Не понимаю!
Ее рассмешил обиженный вид Ричарда.
— Нечего дуться! — сказала она свойственным ей резковатым тоном. — Не будьте таким мрачным! Мало ли на что вас подстрекает ваш товарищ, вы вовсе не обязаны слушаться!
— Но Хэнк…
— Ладно, — остановила она его. — Забудем это!
— Хэнк, послушайте! Мне наплевать на то, что говорит Рэнди или что скажут другие. Вы мне нравитесь, вот и все! — Он хотел сказать: «Я люблю вас», — но побоялся, что слова покажутся ей пошлыми и она все равно не поверит. Не дожидаясь ответа, он привлек Хэнк к себе, почувствовал ее дыхание, нашел губами ее губы — твердые и крепко сжатые, но ставшие мягкими и податливыми от его поцелуя. Девушка обняла его на мгновение, затем ее хрупкая фигурка отстранилась от него.
— Довольно! — пробормотала она. — Спокойной ночи!
Рэнди поднял глаза от книги и с минуту молча наблюдал за товарищем, потом, откашлявшись, спросил:
— Ну как твои дела с Хэнк?
— Какие дела?
— Небось знаешь, о чем речь! — насмешливо сказал Рэнди. — Как подвигается ваш замечательный роман?
Ричард в это время стоял в другом конце комнаты.
— О, насчет этого можешь не беспокоиться! — Он любил Рэнди Уэйнрайта больше других товарищей, но иной раз этот Рэнди раздражал его.
— Что ты, старушка, я вовсе не беспокоюсь! Наоборот, я безумно счастлив за вас! По-моему, вы прекрасная пара. Вот только сомневаюсь, что твой отец согласится с моим мнением,
— Ему-то какое дело?
— Твой отец, бесспорно, замечательный человек, необыкновенная личность! У него больше достоинств, чем у рождественского гуся. Я просто влюблен в твоего отца. Это от него ты, наверно, унаследовал столько хорошего. Но у него насчет тебя свои планы, и Хэнк в эти планы не входит.
Ричард кинул рассеянный взгляд на товарища и протестующе сказал:
— Да ты сам не знаешь, что говоришь!
В эту секунду ему представилась Хэнк: Хэнк с нежным лицом и железной волей; Хэнк, задорная, худенькая, хрупкая; Хэнк, слабая телом и сильная духом.
Понравится ли она его отцу? Ричард вспомнил последнюю встречу с родителями. Отец сказал ему так:
«Ричард Вендел, сын, я хочу, чтобы ты стал независимым человеком. Ты будешь адвокатом, ты ведь всегда этого желал! Наметь себе сейчас твердо жизненный путь и не отступай от него ни на шаг!»
«Оставь ты мальчика в покое, Чарли! — вмешалась мать. — Есть такие вопросы, которые он должен решать сам! Неужели ты думаешь, что он не в состоянии это сделать?»
Рэнди пропустил мимо ушей возражения друга и продолжал:
— У твоего отца ума на пятерых бы хватило, но он все еще в плену всяких буржуазных иллюзий. Ему кажется, что если негр получил хоть маленькое образование, то он непременно должен разбогатеть и жить лучше, чем остальные негры. — Рэнди улыбнулся, заметив иронический взгляд Ричарда. — И в тебе еще много сидит таких иллюзий, моя старушка!
Ричард посмотрел на свои ботинки.
— Но какое отношение все это имеет к Хэнк?
— А такое, что твой старик никому на свете не позволит помешать тебе сделаться адвокатом, будь то Хэнк или кто-нибудь еще. По его расчетам, женщины могут войти в твою жизнь этак лет через пять, шесть, а то и семь. Ох, дядя, ты у нас будешь важным-преважным негром!
Кровь бросилась в лицо Ричарду, он вскочил с койки и выбежал из комнаты. В эту минуту он ненавидел и Рэнди с его ухмылкой мальчишки-всезнайки, и буржуазные иллюзии, и жизнь, которая измотала отца, и собственную свою нерешительность, и все на свете.
С террасы Меридиэн-парка была видна вся административная часть города, расположенная внизу. Отсюда открывался великолепный вид на Вашингтон. Сверкающий купол здания конгресса, за ним широкая аллея, ведущая к обелиску Вашингтона, далее памятник Линкольну. Можно было неторопливо обозревать эту прекрасную картину, и можно было охватить ее взглядом за полсекунды. Ричард почувствовал дрожь во всем теле, но вечерний холод был здесь ни при чем.