Отец заметил невнимательность сына, опустился рядом на одно колено и взялся ладонями за плечи ребенка:
— Киан, слышишь, что я говорю?
Слух мальчика начал медленно прорезаться, что позволило понемногу различать произносимые в его адрес слова:
— Сын, мамы нет с нами…
— Что ты такое говоришь, пап. Я только что ее слышал! Она в доме!
Отец тоскливо опустил голову:
— Сын, ее нет. Уже три года. Как и нашего дома.
— Но как…
Потеряв возможность сделать хоть маломальское движение, мальчик будто врос в землю. Из чувств осталось только зрение, картина переменившейся с прекрасной погоды на ненастье начала пробираться корнями в его юную грудь, кривыми отростками подползая все ближе к сердцу. Дыханье сперло, в горле появился ком, мешавший нормально дышать, и по щекам потекли два тоненьких соленых ручейка.
На том месте, где стоял дом, теперь лишь выжженный пустырь. Весь мир казался серым и неживым. Вокруг не было ни колосящейся ржи, ни птиц в небе, лишь плешины пустырей на высохшем травяном покрывале и несколько обугленных одиноких стволов осины.
— Сын. Послушай, — пытаясь вывести ребенка из оцепенения, отец тряс Киана за плечи, — ее нет, но нас двое и мы должны жить дальше. Я далеко от тебя, но…
Киан уже не слушал. Отчаянье, разожжённое поглощающим разум чувством беспомощности, брало верх.
— Сейчас я далеко. Но война когда-нибудь закончится и, как вернусь, все будет хоро…
Реальность ворвалась в сон. От удара чем-то в голову дремотные грезы свернулись в одно туманное облако и сгинули прочь. Ощущение короткого полета, приземление. Удар о землю отозвался болью и Киан проснулся. Над ним стояли приютские товарищи.
— Норт, ты похоже с яблоком то того, — к Киану подбежал Вилли, темноволосый мальчик в большой не по размеру клетчатой кепке.
— Яблоком в яблочко. Пойду после приюта я в стрелки! — упитанный и нагловато вида мальчуган надменно озирался на присутствующих.
— Ты как? — Тим, робкого десятка, рыжеволосый мальчик, помогал Киану подняться.
— Я… я в порядке. Как же голова трещит, — Киан почувствовал силу в ногах и встал во весь рост, — Норт, ну ты и засранец.
— Следи за словами, земля то круглая, — пробубнил Норт.
— А ночи темные…
— Хм, — здоровяк не нашел уместного ответа и удалился со двора.
— Пойдем, друг, — Вилли ободряюще хлопнул Киана по плечу. — Жаль, что не успели на обед, но может матушка не заметит пропажи пары-тройки пирогов.
— Так-так. А вот и вся компашка.
Матушка Хелен — гроза всех мелких хулиганов приюта и округи стояла в дверном проеме и своими немалыми габаритами перекрыла проход:
— А ну живо всей шайкой в мой кабинет!
— Попали, брат, — Вилли приподнял козырек кепки и почесал лоб.
Ровно в четыре часа дня к дому бургомистра прибыл всадник. Шляпа надвинута на глаза, ворот приподнят. Мужчина соскочил с лошади, и, привязав ее к ограде, спешно вбежал по ступеням центрального входа.
Три стука с равными паузами и двери отворились. Коридоры дома еще не освещались, поэтому с улицы не было видно, кто встретил посетителя.
— Он у себя? — незнакомец перешел к сути и, не тратя время на любезности, прошел в дом.
— Господин Фарвуд? — старик дворецкий не сразу признал гостя в скрытном облачении. Только рассмотрев через монокль. — О, это определенно Вы. Прошу за мной, сэр.
По обеим сторонам холла величественно раскинула ступени украшенная резными фигурами лестница, на подъем у мужчин ушло меньше минуты.
— Сюда, пожалуйста, — дворецкий спешно шагал впереди, постоянно оглядываясь назад. Старик старался не терять гостя из вида, слишком уж хорошо ему была известна репутация господина.
У кабинета бургомистра мужчины остановились.
— Одну минутку, сэр, — прошептал старик, затем подошел к дверям вплотную и, желая быть услышанным по ту сторону, декламируя произнес: — Господин Фарвуд изволили просить Вашей аудиенции, господин бургомистр.
В голосе и движениях дворецкого гостем была подмечена излишняя суета. Статный, с сединой на висках мужчина в серой ливрее, бывалый рубака и дуэлянт, сейчас пресмыкался перед ним и спешно стучал костяшками пальцев в резные двери кабинета сэра Натана Роквила.