========== Пролог. Детство Ольги ==========
Москва, 24 июля 1555 года
Одиннадцатое июля семь тысяч шестьдесят первого года ознаменовалось несколькими раздражающими вещами. Первой была невероятная для Москвы жара, из-за которой страдали абсолютно все - бояре, слуги и служанки, - все чувствовали ужасное неудобство от пекущего солнца. Это было странно - казалось бы, из года в год лето было жарким, и все давно привыкли… но любой мог поклясться, что такого пекла в столице сроду не видал. Пот лился с разморенных людей ведрами, и те даже не знали, как им избавиться от этого отвратительного липкого чувства.
Второе же, что в одно и то же время очень сильно раздражало, пугало и воодушевляло собравшихся в Кремле бояр, князей и прочих дворян, - это крики. Жутчайшие крики, доносившееся из женских покоев. Молодая царица, Мария Темрюковна, еще со вчерашнего вечера сотрясала крепость дичайшими криками и прокльонами, мучаясь в попытках разрешиться от бремени. Ведь, вечером отпраздновав годовщину своего замужества за московским царем Иваном, царица ощутила приход долгожданного чада и быстро была удалена к себе.
И вот, стояло утро, а Мария всё никак не родила. Молодой князь Юрий Пронский-Шемякин громко фыркнул, скрестив руки на груди.
— Орет-орет, да никак не родит.
— Терпение, — с толикой флегматичности ответил ему князь Александр Шуйский. Он пробыл в Кремле уже двое суток, и за проведённую здесь ночь перестал обращать внимание на душераздирающие крики. — Царица молода, ещё не рожала. Пусть орет.
— Чувствую, царевича сегодня покажут нам. А может, и будущего царя, — усмехнулся Василий Серебряный. Пронский-Шемякин покачал головой.
— Не думаю, — молодой мужчина повел плечом. — Кажись, дочка у царя будет.
— А я говорю - сын! Девок как рожают - так не орут, — фыркнул Василий. Шуйский же просто пожал плечами, завидев приближающуюся к ним троицу. То были Басмановы - отец и двое сыновей.
Князь Алексей Басманов был не самой приятной наружности. Скажем так - совершенно заурядный на лицо и статуру, бородатый и с кошлатыми тёмно-каштановыми бровями. То же касалось и его старшего сына, Петра - обычный мальчишка лет пятнадцати. Он был слегка симпатичнее родителя, но ничем особенным не отличался.
Другое дело самый младший - Федор. Четырёхлетний, а уже писаный красавец! Черноволос, голубоглаз, точно ангел, падший с небес, и высокий для своего возраста. А какой смышлёный да храбрый! Многие прочили ему славу воеводы и дамского угодника в равной степени, хотя Федор ещё был совсем дитя.
— Алексей Данилович, ну-ка скажи нам: кто родится у царя? — залихватски присвистнул Серебряный, едва сам заметил Басмановых. Алексей пожал плечами, приблизившись к троице.
— Кого Господь-бог пошлёт, тот и будет. Не мы решаем.
— Так-то и есть, — согласился Шуйский.
Князь прикрыл глаза. За прошедшую ночь он ужасно устал, пока бегал туда-сюда по Кремлю, которой и не думал засыпать. Так что Шуйскому было не особо интересно слушать этот глупый спор Юрия и Василия. Откровенно говоря, ему было всё равно, кто родится у царя - лишь бы настала тишина. Посему князь просто уставился куда-то вдаль, стараясь не вникать в разговоры остальных бояр, шум двора и крик роженицы. Но внезапно кое-что его таки осенило.
— Слышите? — севшим голосом произнес он. Остальные перевели взгляд на него. — Молчит.
И правда - криков Марии Темрюковны уже никто не слышал.
***
Мария тяжело дышала, слушая приближающиеся шаги, слышные сквозь разговоры и гвалт акушерок, повитух и служанок.
Пальцы непроизвольно сжались, и молодая женщина опустила взгляд на свёрток в её руках. Вернее, на свою дочь. Новорожденная девочка на руках черкешенки активно двигала руками и ногами, словно силясь вырваться из пеленок. Оттого она тихо хныкала, норовя в любую секунду разрыдаться. Но на самом деле, разрыдаться хотела её мать.
Мария была уверена, что родит мальчика. Она даже предложила имя - Василий, в честь отца мужа. И в церкви велела служанкам ставить свечки за царевича, которого она должна была родить, и боярам заявляла, что вот он - третий наследник царя! А вышло вот оно как - всего-лишь девочка. Мария прижала дочь к груди, и она открыла глаза удивительного, темно-синего цвета, такого цвета бывает море в полночь, и строго посмотрела на мать. Казалось, и она тоже удивлена суетой, творящейся вокруг.
Наконец, шаги стали звучать в полной степени отчетливо, и Мария поежилась, прижимая дочь ещё ближе к себе. В следующий миг дверь открылась, и в покои молодой царицы вошел её муж - московский царь Иван. И тут же остановился, взглянув на побледневшее лицо жены.
— Марья…
Царь Иван Васильевич был молод. Ему было двадцать пять лет, и с Марией они поженились только год назад. За год он, конечно же, не изменился: высокий и крепкий, с широкой спиной, голубоглазый и с орлиным носом. И он всё такой же проницательный, умный и внимательный к тем деталям, которые не каждый мог бы заметить. Казалось, что он видит сквозь кожу и плоть, видя чувства человека.
Вот и сейчас, Иван стоял в дверях, загораживая путь боярам и князьям, и пристально смотрел на жену. Сглотнув, Мария облизнула сухие губы. Девушка попыталась выдавить усмешку, но ничего не вышло.
— Государь… — произнесла царица так хрипло и так низко, что испугалась. Иван всё стоял ровно, не двигаясь. На лице московского правителя не дрогнул ни один мускул, и Мария, храбрясь, снова заговорила. — У тебя… у тебя родилась дочь…
Сказав это, черкешенка ещё раз тяжело вздохнула. В горле стоял ком. Мгновение спустя царь перевёл взгляд с жены на дочь на её руках, и девушка затаила дыхание - она не знала, что можно сейчас ожидать от мужа.
И вдруг Мария заметила, как смягчился взгляд Ивана, как приподнялись уголки его губ. Наконец, царь осторожно подошёл к ложу жены и протянул руки.
— Дай мне её, Марья.
Прерывисто дыша, Мария передала дочь на руки мужа. И когда ребёнок оказался на руках отца, тот наконец широко улыбнулся, склонившись над новорожденной девочкой. Мария устало, но счастливо улыбнулась - её сомнения и страхи были напрасными. А царь тем временем мягко поцеловал шевелящееся дитя в лоб, укачивая малютку.
— Ольгой отныне будешь. Царевна Ольга моя… — произнёс Иван, протяжно и с заботой глядя на дочь. Коротко взглянув на Марию, царь передал царевну ей. — Держи нашу девочку, Марья. А вы, слыхали? — бояре и князья за порогом тут же оживились, выпрямив спины. — Царевна родилась у нас! Царевна Ольга!
Родильные покои наполнились шумом и гамом радостной знати, и причитаниями повитух и служанок, но Мария смотрела только на свою дочь. Да, она точно любила свою дочь, свою хорошенькую, сладкую доченьку, свою крохотную Ольгу. Любила так, как никто не мог бы представить - даже Иван не был в силах понять, какова материнская любовь. И пусть именно дочь будет её, Марии, первенцем - у неё ещё будут мальчики. А пока она будет растить свою чудесную царевну, и радоваться ей.
Шум, хохот и возгласы вскоре удалились, а немного погодя ушли и служанки. Мария осталась одна, и всё никак не могла наглядеться на дочь. Она была совсем крошечной, как куколка, но казалось, что каждый её кусочек, каждый пальчик, каждый ноготок был сделан вручную, с бесконечной заботой и осторожностью. Её пухлые ручки были похожи на маленькие морские звезды, а крохотные ноготочки напоминали формой мелкие ракушки. Мария прижала дочь к груди.
И вдруг она поняла, что с того момента, как бояре и царь увидели её дочь, малышку не оставят в покое. О нет, они захотят сделать из неё свою пешку! Из Ольги они сделают разменную монету в своих интригах. Шуйские, Бельские - они и многие другие станут распоряжаться царевной как им вздумается. Захотят - замуж выдадут, а нет - в монастырь сошлют. Что угодно сделают, лишь бы разыграть самые удачные карты, лишь бы для себя выгоду извлечь.