— Марья Темрюковна, а можно и нам поближе поглядеть? — спросил Иван, поддавшись чуть вперёд в кресле. Царица повела плечом, и кивнула.
— Только осторожно. Не лезьте к коням! — бросила она вслед царевичам, но те уже сбежали вниз к отцу, и слова мачехи вряд ли долетели до них. Царица покачала головой, погладив по волосам среднюю дочь, царевну Анну. Ольга пожала плечами, наблюдая за отцом, только что утихомирившего коня под собой. Царевна вздохнула.
— Почему Ване с Федей можно к отцу, а мне - нет? — спросила Ольга. Мать покачала головой, и подозвала одну из нянек, сопровождавших царицу с тремя дочерьми. Няня поклонилась царице, и передала на её руки годовалую царевну Евдокию.
— Думаешь, в этой стране у нас есть выбор? — Мария взглянула на дочь со смесью грусти и скуки. Царица покачала головой, и перевела взгляд на мужчин. — И мне тяжело здесь. Неправильно люди толкуют мои действия.
Ольга кивнула, ведь понимала, о чём матушка говорит. Ведь её отец, Иван Васильевич, хотя и был одним из самых образованных людей на Руси, был жесток в той же степени, если не в большей. Численные бесчеловечные казни, медвежьи корриды… да и далеко ходить не надо - учрежденная недавно Опричнина! - всё это говорило о наклонности царя к садизму, как это называли в просвещенной Европе.
Мария Темрюковна же была иной. Конечно же, Ольга не оправдывала буйный нрав своей матери-черкешенки, однако не была согласно со всеми злыми словами, которыми народ описывал царицу. Ведь в родных краях Марии, далёкой Кабарде, появление женщины должно было остановить любое насилие. И посему мать Ольги часто посещала казни и бойни, не ради удовольствия, а ради их прекращения. И оттого глаза царицы так горели, но не больным азартом, а праведным гневом и осознанием своей беспомощности.
— Успокойся, Ольга, — вздохнула царица, обнимая Евдокию. Старшая царевна пожала плечами, и откинулась на спинку кресла.
Время шло, и почти все кони были приручены. Видимо, сегодня отец был в добром расположении духа, ведь подарил своим приближённым по одному лучшему коню, которых они сами и приручили. И вот, когда солнце уже понемногу катилось к закату, а Ольга начинала скучать, на арену вывели ещё одного коня.
Это было необычное животное, сразу пронеслось в голове у Ольги. Высокий, великолепный, вороной конь был строптивым, и норовил укусить любого, кто приблизится к нему. Жеребец гарцевал на месте, рыл копытами землю и громко ржал, пугая этим боярынь и детвору. Царица бросила короткий взгляд на старшую дочь, и усмехнулась. А Ольга нетерпеливо поёрзала в кресле, не спуская глаз с чудесного коня.
— Вот он, царь-батюшка! — хозяин табуна указал на коня. — Сильнейший, быстрейший и лучший из наших - Буцефал!
— Прямо как у Александра Македонского… — прошептала Ольга, услышав имя жеребца.
Царь нахмурился, глядя на упрямое животное.
— Кто же его у тебя купит? Гляди, какой резвый!
— Вам, царь-батюшка, он уж точно покорится! — продолжал уверять Ивана Васильевича хозяин. Тот покачал головой и повернулся к боярам.
— Иди-ка ты первый, Иван Михайлович, — кивнул царь на Буцефала. Глинский усмехнулся и с готовностью сбросил летник. — Если приручишь - дарю его тебе!
— Полно тебе, государь, — рассмеялся Иван. — Но попробовать стоит!
Воевода подошёл ближе к коню, пока двое помощников хозяина держали его за уздечку и стараясь быть дальше от животного. Недолго думая, Иван Михайлович запрыгнул на спину Буцефала, и крепко ухватил его за узду. Но конь, чувствуя вес чужого тела на себе, резко встал на дыбы и зло заржал. Помощники выпустили узду, и конь снова вышел из себя, норовя то укусить наездника, то сбросить его со спины. Несколько минут Иван Михайлович старался удержаться на Буцефале, то покрикивая на него, то пиная ногами по бокам, но в конце-концов озлобленное животное скинуло воеводу наземь.
— Эта животина безумна! — прокричал Глинский, отходя от коня. На это Михаил Темрюкович лишь посмеялся.
— Ха! Я ещё будучи юношей, приручал таких жеребцов! — черкесский воевода повернулся к царю. — Позволь мне объездить его, государь.
— Иди же, Михаил Темрюкович! — кивнул Иван Васильевич.
Черкес с готовностью приблизился к Буцефалу, тоже попытался обуздать полудикого коня. Однако и шурину царя не улыбнулась удача: продержавшись в седле немногим дольше Глинского таким же образом, на земле оказался и черкесский воевода. Михаил Темрюкович еле-еле отполз от беснующегося коня, рискуя быть затоптанным копытами животного. Черкес вернулся к царю, с опаской оглядываясь на разъяренного коня.
— И это всё, на что ты способен, Михаил? — громко фыркнул Иван Васильевич. — Я сам им займусь!
Воевода покачал головой.
— Его не объездить, государь! Этого зверя слишком часто били.
— Царь-батюшка, это резвый жеребец! — обратился к царю хозяин табуна. — Да, он резвый! Достойный царя Ивана Васильевича! Всего десять с половиной рублей! — Иван Васильевич усмехнулся и обернулся на воевод. — Я бы всё равно не смог на нём заработать, но вам продам!
— На что мне это буйное животное? — фыркнул царь, приближаясь к Буцефалу. — Мне и жены с опричниками хватит!
Царица нахмурилась, и перевела взгляд на Ольгу. Девочка посмотрела на мать.
— Я кажусь такой же безумной?
Ничего не ответив, царевна сжала материнскую руку.
Тем временем Иван Васильевич ещё ближе подошёл к коню, не зная с какой стороны подступиться. А солнце на небесах понемногу катилось к закату, и оттого все и всё отбрасывали длинные тени. И вдруг Буцефал почему-то попятился, едва повернулся спиной к светилу.
И вдруг Ольга задержала взгляд на повадках коня. Точно! Он пятится, потому что боится своей же тени! А ларчик просто открывается!
Двое помощников хозяина снова удерживали коня за концы уздечки, пока царь выставил руку вперёд, к лошадиной морде. Но и его компанию не принял Буцефал, клацнув зубами прямо около пальцев государя, встав на дыбы. Царь тут же развернулся, и ушёл прочь от коня.
— Он для самоубийц, мне такой не нужен! Можешь продать на мясо эту скотину!
— Батюшка, купи мне этого коня! — вскочив с кресла, воскликнула Ольга. — Я его объезжу!
Отец строго посмотрел на неё. А конь вновь стал на задние ноги, яростно заржав.
— А если не сможешь?
— Я сама за него расплачусь, — ответила царевна, подойдя к краю настила. Иван нахмурился.
— И чем же? Сладкими посулами? — голос цар звучал гневно и нетерпеливо, но и азарт чувствовался в нём. Ольга нахмурилась и стала спускаться вниз.
— Я заплачу!
— Эту лошадь объездить невозможно! — фыркнул отец и покрутил пальцем у виска. — Её безумие очевидно!
Буцефал снова рванул в сторону, спасаясь от своей тени. Ольга проследила за животным, а затем снова взглянула на отца.
— Можно объездить, — спокойно произнесла царевна, спустившись. — У меня выйдет.
— Справишься - отдам её тебе за полцены! — хмыкнул царь, приглашающе махнув рукой. Кивнув, Ольга вышла на арену, пока отец с воеводами расположились у ограждения. Афанасий Иванович наклонился к царю.
— Эта лошадь убьёт её, государь… или по крайней мере, покалечит.
— Думаешь? — приподнял брови отец. — Тогда мать сделает из неё колдунью.
Ольга обернулась к помосту. Царица Мария вскочила со своего места, и прижала одну руку к груди, испуганно глядя то на дочь, то на коня. Нахмурившись, Ольга стала медленно приближаться к Буцефалу. Конь всё никак не успокаивался, но помощники всё же смогли развернуть его мордой к царевне. Та махнула рукой, мол, отпустите его, и помощники вняли её немому приказу, ретировавшись с арены. Плавно, Ольга подошла поближе к лошади. Буцефал снова отвернулся от своей тени, дёрнув головой.