— И дядьку Мишку на обман подбила, а? — покачал головой царь. Затем он нахмурился и устало помассировал переносицу. — Ох, Ольга… нету на тебя управы. Аки басурманское дитя, видит бог.
— Так что же, можно одной покататься? — спустя пару мгновений спросила царевна, на Иван Васильевич отрицательно покачал головой. И вдруг Басманов, сам того не хотя приблизился к царю и его дочери. Поклонившись по очереди каждому из царских особ, юноша обратился к царю.
— Государь, пусти меня с Ольгой Ивановной, — царь скептически приподнял брови. — Я за царевной пригляжу, да в обиду не дам.
— Пусти, батюшка, — взмолилась царевна, сложив руки у груди в молитвенном жесте. — Сам же поклялся волю мне давать.
Некоторое время Иван Васильевич смотрел то на дочь, то на молодого опричника. Фёдор слегка зарделся под тяжёлым и пристальным взглядом царя, а вот царевна стояла ровно и прямо глядела на отца. Глаза Ольги были спокойны и светились простотой, которая отчего-то действовала обезоруживающе. Наконец, царь качнул головой, и махнул рукой.
— Ладно уж, выдурила… — победно усмехнувшись, царевна мигом вскочила на коня, а царь возвращаясь к своему жеребцу, обратился к Басманову. — Только помни, Федька: за Ольгу головой отвечаешь.
— Помню, царю-батюшка, — кивнул Фёдор, поклонившись. Царь в ответ лишь хмыкнул и, вернувшись в седло, поскакал к оставшимся вдалеке охотникам. Басманов некоторое время смотрел ему вслед, а затем повернулся к царевне, хитро смотревшей на опричника. И он вдруг понял, что совершенно незнаком с ней.
Четыре года назад Фёдор вместе с отцом отправился на юг по опричным делам, перед отъездом успев побывать на царском смотре коней. И в тот же день - он помнил ясно, - с ним на коне ехала царевна Ольга, старшая дочь царя. Тогда ей было одиннадцать лет от роду, и была она совершенно не такой - худая, невысокая, с большими глазами, придававшими ей удивлённый вид. Царевна, хоть и носила летник, уже тогда шастала в штанишках под платьем. Точно мальчик в юбке она была, и любила мальчишеские забавы: то на коне катается, то лук со стрелами ворует и сама стреляет.
Но теперь она была иной. Конечно же, царевна оставалась всё такой же резвой и свободолюбивой, всё так же любила коней да псарни. Но теперь что-то в ней переменилось, думал Фёдор, глядя на стройный стан Ольги, тонкие пальцы, сжавшие узду, да тонкую шею. Да, за четыре года царевна переменилась, выросла и расцвела - алые губы, лёгкий румянец на щеках, и бесики в глазах. И, что одновременно пугало и очаровывало Басманова - это незнакомый, но такой близкий дух, что источала Ольга.
— Чего застыл, Фёдор Алексеевич? — Басманов тут же обратил внимание на голос царевны - низкий, красивый, отдающий музыкой Кабарды. — Видать, не узнал меня?
— Как можно, Ольга Ивановна, — усмехнулся опричник, сев на свою кобылку. — Сложно тебя забыть, государыня.
— Ах, бес с тобой! Говорила же - паннной Ольгой зови меня! — засмеялась царевна, слегка натянув поводья. Басманов приблизил коня к ней, и лукаво взглянул на неё.
— Не могу, царевна. А то кабы батюшка твой мне голову не снёс.
— Моего батюшки здесь нет, Фёдор Алексеевич, — так же лукаво ответила царевна, и усмехнулась. Слегка ударив своего жеребца по бокам пятками, Ольга повела его по полю шагом. — Поехали, Фёдор Алексеевич. Расскажешь мне, что да как на юге.
Качнув головой, Басманов вскоре поравнялся с ней.
— Странно там, — Ольга вопросительно взглянула на Фёдора. — Вроде бы и басурмане рядом, да только от нашинских людей бед больше, чем может быть.
— Как же так? Я думала, от турок и татар больше вреда, — нахмурилась царевна.
— Не так уж всё, Ольга Ивановна, — слегка склонил голову Басманов. — Султан турецкий на престоле сменился, а мать его из наших земель - да вот хлопочет о мире с царём.
— Уж не о султанше Тюдемах ты толкуешь? О Катерине Вишневецкой? — удивилась Ольга, и Фёдор снова кивнул. Царевна же мечтательно посмотрела вперёд. — Моя матушка ведёт с ней переписку. Она самая прекрасная женщина в мире.
— Ой ли? — весело хмыкнул Басманов, а царевна мягко улыбнулась.
— Говорят, у неё косы как свет господень, лицо точно луна, а голос - ангельское пение, — Ольга вздохнула. — Хотела бы и я быть такой же красивой, как она…
— А сама-то ты не красивая, что ли, царевна? — фыркнул Фёдор, и царена в ответ повела узким плечом. Затем повернула лицо и хитро глянула.
— А ты как думаешь, Фёдор Алексеевич?
Басманов посмотрел на Ольгу, и замер в седле. Они ехали по полевой дороге, и на западе, за спиной царевны, солнце садилось к закату. Она заслоняла собой солнце, но могла легко его заменить - таким ясным и тёплым Фёдору показалось её лицо. Лучи заходящего светила лежали вокруг головы Ольги подобно венцу, и Басманов подавил сильное желание перекреститься - неужто ангел в лице царевны ему явился?
Опричник сглотнул, и отвёл глаза. Не мог он сейчас ничего сказать.
Некоторое время они ехали молча - царевна то и дело бросала недовольный взгляд на Басманова. А тому хоть и хотелось хоть как-нибудь похвалить красоту юной Ольги, да только язык не поворачивался. Как можно чудо такое просто… хвалить? Слова были слишком просты для этого дела.
Вскоре двоица въехала в небольшую берёзовую рощу, через которую бежал узкий ручей. Ольга натянула поводья, останавливая коня.
— Стоять, Буцефал… — царевна спешилась, погладив вороного жеребца по морде. Затем перевела взгляд на Басманова. — А ты, Фёдор Алексеевич, погоди немного. Умыться хочу.
Опричник кивнул, и сам спешился. Проверив саблю на поясе, Фёдор огляделся и, убедившись, что вокруг тихо и нет никого, посмотрел на царевну. Девушка закатала рукава кафтана и, склонившись над ручьём, опустила руки в воду. Немного вздрогнула - прохладен ведь был ручей, - а затем зачерпнула воды в руки и плеснула на лицо. Провела она руками по лбу, и по щекам, смывая сажу. Редкие капельки стекали по её губам и скулам, словно хрустальные слёзы.
А Фёдор только и мог смотреть на неё, не переставая удивляться. Что-то внутри него зашевелилось что-то громадное, глухо заурчало и осело на дне живота. Кровь горячей волной хлынула в голову, и перед глазами опричника маячила только царевна.
— Что с тобой, Фёдор Алексеевич?
Голос Ольги вывел Басманова из внезапно подступившего безумия. Отведя глаза в сторону, он вздохнул. Хотел на Ольгу смотреть, вот только не мог - не положено на царевну глядеть в упор.
— Думаю, твои косы - змеи, глаза - два солнца зимних, а лик - божья благодать.
— Лучше и не скажешь… — шепнула в ответ царевна.
И в следующий миг их глаза снова встретились. Фёдор немного наклонился, дабы рассмотреть глаза Ольги. Да, они действительно были карими, вот только на привычный светло-ореховый цвет мало походили. Наверное, так свет падал. Но сейчас очи царевны напоминали сумеречное небо - кажись, тёмно-серые, али же фиалковые? Никак Басманов не разберёт. И прожилки в её глазах он увидел - фиолетовые и жёлтые, словно плавленое золото.
Опричник тяжело вздохнул, и, не справляясь с собой, отвернул голову. Царевна грустно вздохнула, но ничего не сказала. Сама же всё понимает…
— Поехали обратно, Ольга Ивановна, — донельзя хрипло произнёс Фёдор. — Темнеет.
Безмолвно согласившись с Басмановым, царевна села на коня, и двоица отправилась обратно к остальным охотникам.
На этот раз ехали по роще - видно, царевна знала эту местность, и Фёдор ехал прямо за ней. Вскоре они выехали к берегу реки Серой, что протекала неподалёку Александровой слободы. Басманов втянул прохладный речной воздух. В воздухе стояла тишина, нарушаемая только кваканьем жаб и лягушек, всплесками воды от подпрыгиваний рыб, шума камышей на ветерке, и тихим фырканьем лошадей. Мирно было в округе, и от сего Фёдор слегка улыбнулся. Вспомнил, что за праздник близился.