— Ваша светлость, пожалуйста, присаживайтесь рядом — обратилась к ней графиня Кентервиль, — я бы хотела с вами поговорить.
Мартиника нехотя направилась и присела рядом с матерью Грегори, обратив вопросительный взгляд на Мэри, та в смущении отвела глаза. Видимо, разговор будет неприятным.
— Я вас слушаю, миледи, — произнесла Мартиника.
— Прошло уже больше месяца с момента оглашения завещания, — начала графиня.
— Не собираетесь же вы обсуждать эту тему здесь и сейчас? — возмутилась Мартиника, окидывая взглядом комнату, полную людей, остановив разгневанный взгляд на Клотильде, сидевшей рядом с графиней.
— Ваша светлость, каждому в этом доме итак известны все подробности, потому не вижу смысла утаивать то, что я хочу вам сказать сейчас. Здесь итак собрались одни близкие вам люди, что касается мистера Уорнера, то он производит впечатление джентльмена, сильно погруженного в себя, и вряд ли будет излишне наблюдательным.
— Мы переживаем за вас, — вмешалась в разговор герцогиня Сомерсет, — время идет, а вы все еще не сообщили своего решения. Согласны ли вы выполнить условия завещания?
— А я думала, вашу светлость, интересует нечто другое, — с сарказмом произнесла Мартиника. Но ее оборвал взволнованный голос Мэри:
— Мы все переживаем за тебя, Мартиника. И даже герцогиня Сомерсет сейчас больше печется о семейных интересах, забыв о ненужной вражде.
Не желая расстраивать Мэри, девушка взглянула на Клотильду и графиню Кентервиль и произнесла:
— Можете быть спокойны, я планирую выполнить условия завещания. Но оттягивать принятие решения собираюсь до последнего. Так что советую вам не давить на меня, иначе у такой взбалмошной особы как я могут появиться другие соображения! А теперь прошу прощения, после всех этих разговоров у меня разболелась голова. Позвольте вас покинуть.
Мартиника резко встала и вышла, оставив гостей в нервном возбуждении. В спальню она решила не подниматься, а направилась в кабинет, но была настолько взбудоражена, что могла только мерить комнату шагами. Вскрикнув в бессильном гневе, Мартиника направилась в библиотеку. «Похоже, сегодня капля алкоголя мне тоже не повредит!».
Уютная тишина библиотечного кабинета резко контрастировала с напряженным оживлением гостиной. Мартиника подошла к глобусу-бару, откинув его крышку, обнаружила вместо привычного виски несколько изящных сосудов с вином.
— Ничего не понимаю, — пробормотала молодая вдова. Достав одну из бутылок, принялась внимательно рассматривать этикетку. От этого занятия ее отвлек голос Паркера:
— Я знал, что застану вас здесь.
Мартиника вздрогнула и обернулась, Паркер стоял у входа в кабинет и улыбался милой улыбкой школьника.
— Это вы распорядились принести сюда вино? — поинтересовалась она. Кажется, все в этом доме игнорируют ее права хозяйки.
— Я не распоряжался, — ответил ей Уорнер и, видя ее замешательство продолжил: — Я сам принес его, это вино из моих личных запасов. Мне пришло в голову, что если уж и позволять такой замечательной женщине напиваться, то пусть это будет более благородный напиток.
Мартиника ошарашено смотрела на него, не в силах решить: обидеться, поблагодарить или возмутиться? Паркер же продолжал:
— Вы жаловались, на отсутствие выбора. Я решил его предоставить, виски никуда не делось, вот оно рядом в графине, который занимает намного меньше места, чем прежний.
— Вы всегда такой предусмотрительный? — произнесла Мартиника, с некоторым вызовом в голосе.
— А мне казалось, что в прошлый раз мы успели перейти на ты, ваша светлость, — ответил с грустью Уорнер. Подошел и забрал у нее из рук бутылку:
— Ну, так что? Вам налить бокал? — продолжил он, игнорируя ее враждебное настроение.
В конце концов! Она же и шла сюда для того чтобы выпить.
— Ладно, Паркер! Наливай свой благородный напиток леди, пока она на стену не полезла от раздражения.
— Этот тон мне нравиться куда больше прежнего, — произнес Уорнер, наполняя бокалы.
Устроившись на оттоманке Мартиника, вдохнула прекрасный аромат, исходящий из ее бокала и сделала первый глоток. Вино было действительно превосходным! Давно она уже не пила такого прекрасного напитка, ее покойный супруг не держал в доме ничего кроме виски. Поскольку до смерти Сомерсета, герцогине случалось крайне редко употреблять алкоголь, ее этот факт нисколько не расстраивал.
Паркер устроился в кресле напротив, как и в прошлый раз, не сводя с Мартиники глаз в ожидании.
— Спасибо! Давно не пила ничего столь замечательного, — ответила она, с трудом заставляя себя фамильярничать с Уорнером: — но только не думай, что я страдаю зависимостью и каждый вечер опрокидываю рюмку-другую в тишине, пока никто не видит.
— Я и не думаю, — произнес спокойно Уорнер, ему обращаться к ней как старой подруге давалось намного легче: — Мне прекрасно известно, что у тебя в данный момент достаточно поводов для расстройства. Не вижу ничего зазорного в том, чтобы выпить при этом и успокоить свои нервы. Вот если ты начнешь злоупотреблять… Но герцогини ведь не стают пьяницами? — решил поддеть ее Уорнер, от неожиданности она поперхнулась. Паркер обезоруживающе поднял руки вверх: — ладно, ладно. Я не имел в виду ничего подобного.
На несколько минут в кабинете воцарилось молчание.
— И все же, не могу понять, какой тебе резон спаивать меня? — вопросительно посмотрела на Уорнера девушка.
— Люблю выпивших и податливых женщин, — шутливо ответил он, внимательно следя, как округляются глаза Мартиники при его словах, — Шутка! На самом деле, догадывался, что рано или поздно тебя вынудят к сегодняшнему разговору, и ты захочешь побыть наедине со своими мыслями.
— И? Не вижу логики… Где мое вожделенное одиночество?
— Я же не договорил, — улыбнулся ей Паркер, — Люблю оказываться наедине с женщинами, у которых нет выхода.
На этот раз Мартиника поняла, что Уорнер снова издевается над ней, выудив из-под спины подушку, она с силой запустила ее в сторону кресла.
— Перестань, Мартиника! Я сейчас пролью вино, что ты потом будешь делать с этой замечательной обшивкой?
— Уорнер, вы до невозможности несносный тип, но благодаря вам, кажется, я успокоилась, — ответила ему Мартиника с выражением облегчения на лице.
— Мне снова надо называть тебя ваша светлость? — произнес Паркер, и в него тот час же полетела вторая подушка. Откуда ни возьмись, в ее госте проснулось красноречие и утонченное чувства юмора, а она-то считала его книжным червем.
«М-да, ничего себе библиофил, увлекающийся кулачным боем, и спаивающий дам шикарным вином…»
Беседа перешла в более мирное русло, Уорнер то и дело наполнял ее бокал, не забывая о себе. В кабинете стало прохладно, им пришлось растопить камин. Мартиника устроилась на полу, приняв полусидящее положение, она итак уже попрала все рамки приличия в своем общении с Уорнером, так что можно было не стесняться вести себя как ей удобно и дальше. Он также спустился на пол, устланный мягкий ковром, и устроился рядом, чтобы иметь возможность смотреть ей в глаза при разговоре. В согревающем свете огня, девушка смотрела на Паркера, рассуждающего об обыденных вещах с незнакомой ей стороны. С ним было легко и приятно общаться, его интеллект был гораздо выше чем у любого мужчины, с которым ей до сих пор приходилось сталкиваться, суждения отличались оригинальностью и незамутненностью взглядов, на секунду в ней пронеслась мысль сожаления, что ему уже тридцать шесть…
Неожиданно вдовствующая герцогиня наклонилась к нему, и прикоснулась губами к краешку его рта, но Паркер помедлив секунду, отшатнулся.
— Извините… — бормотала покрасневшая Мартиника в замешательстве, пытаясь безуспешно подняться на ноги, но запутавшись в своих юбках, не могла сделать это достаточно быстро. Паркер со снисходительной улыбкой приблизился к ней, и удержал на месте, легонько приобняв, он накрыл ее губы проникновенным поцелуем. У Мартиники перехватило дыхание, когда она ощутила его язык у себя во рту, но не успела девушка насладиться своими ощущениями, как Уорнер прервал поцелуй, и, не выпуская ее из объятий, произнес: