Перед ним открылась новая сторона вдовствующей герцогини: прямота, широта души, искрометный юмор, а так же — внутренняя чувственность, о которой та, похоже, не подозревала.
Она с кошачьей грацией взобралась на оттоманку, подтянув ноги под себя. Платье тот час же, очертило контуры женского тела, а сердце Уорнера забилось быстрее, от притока крови — зашумело в ушах. Глаза ее были неимоверно печальны, и цвет их из-за этого, казался похожим на пепел. Мартиника по секрету высказала, что подозревала его в отсутствии интереса к женщинам, а он в эту минуту молился, чтобы девушка не заметила ответа его тела, вызванного этой внезапной близостью. Стоило Мартинике начать к нему приближаться, как Уорнер напрягся, чтобы не вскочить и не прижаться к ее губам, которые наверняка хранили бы привкус выпитого ею виски. Когда девушка погладила его руку, нащупывая рельеф мышц под рубашкой, он смотрел на ложбинку между грудями, открывшуюся его взгляду, и единственным желанием было — освободить ее от корсета, и расположить эту грудь у себя в руках, осыпая ее поцелуями. Вдовствующая герцогиня попрощалась и отправилась спать, а Паркер еще долго сидел, не понимая, что произошло, и почему эта женщина вдруг вызвала в нем такую бурю эмоций. Да, она, безусловно, привлекла его с первого взгляда, но столь безумной страсти он не испытывал ни разу. Возможно, все дело в том, что запретный плод сладок. Ведь он сам себе не разрешил интересоваться молодой вдовой, а когда Мартиника, ничего не подозревая, приблизилась к нему — его тело взбунтовалось. Что ж, скоро она выберет себе жениха… А вдруг это будет Уэльс? Представив, что Мартиника станет женой Колина, Паркера внутренне передернуло. Нет! Уэльс со своей грубой прямотой и закрытым для кого бы то ни было сердцем ей не пара… Она не заслуживает неуважительного отношения к себе, а также бедности, в которую низвергнет Мартинику его друг, стоит ему только добраться до ее капиталов. Он игрок, а Паркер знает, что такие люди не способны остановиться, мыслить разумно и тем более не способны на глубокое чувство по отношению к другому человеку, поскольку главное место в их сердце занимает любовь к азарту.
Что ж, придется поговорить с вдовствующей герцогиней, попробовать убедить поехать ее в Лондон. Возможно, и Паркер Уорнер знаком с кем-либо из достойных джентльменов, и не надо будет нарушать свое инкогнито…
Но попытка убедить Мартинику не принимать предложение лорда Уэльса провалилась с треском, продолжал вспоминать Паркер. Он обещал себе не поддаваться искушению, держаться от нее подальше, но как загипнотизированный светом мотылек, летел к пламени свечи. Не в силах сдерживаться, Уорнер подумал, в принципе, нет ничего страшного в том, что он станет любовником вдовствующей герцогини. В конце концов, многие вдовы в высшем свете заводят интрижку, прежде чем повторно выйти замуж. Кроме того Мартиника достаточно разумная женщина, чтобы он не вскружил ей голову, а Паркер, со своей стороны, сделает все возможное, чтобы удержать ее от ненужного романтизма.
Но Уорнер снова недооценил ситуацию: молодая вдова оказалась девственницей, а он снедаемый противоречивыми чувствами, решил, что теперь просто обязан о ней позаботиться. Его мучала совесть за свою неосторожность, и в то же время — он всю ночь провел снедаемый похотью. Паркера распирало желание, сны не принесли облегчения, а увидев ее полное сожаления лицо утром за завтраком, Уорнер повел себя полным идиотом — выдал дурацкое замечание о стонах со стороны комнаты хозяйки. Но он хотел только одного — остаться с ней наедине, и объяснить, что ничего страшного не произошло. Не нужно корить себя, не нужно обвинять его — все, что между ними происходит, вполне естественно. И да, он ужасно хочет научить ее всему! Хочет чтобы именно в его объятиях девушка познала все радости чувственного наслаждения, хочет видеть страсть в ее глазах, желает, чтобы во время оргазма она кричала его имя… Жаль только, с этим придется обождать, пока Мартиника полностью придет в норму.
Уорнер обещал себе не притрагиваться к девушке еще хотя бы дня три, но в который раз не сдержал своего слова. Забывшись, увлекшись, полностью потерял контроль над собой… Девушка будила в нем какие-то животные инстинкты, которые заслоняли все попытки его разума достучаться до него. Но вместо беспокойства, что он, скорее всего, сходит с ума, Паркер испытывал непонятную эйфорию, которая при взгляде на Мартинику усиливалась стократно. Таким безрассудным он не был никогда. Всю его жизнь Уорнер жил по строгим правилам, большинство из которых сам для себя установил. Он не мог своим поведением навлечь позор на свою семью — поскольку тщательно скрывал существование таковой. Паркеру были доступны многие греховные увлечения, но он старался не подходить даже к краешку пучины разврата, и вести достаточно благородную жизнь. Признаться, ничто из открытых возможностей его не привлекало: он мог посещать публичные дома — но его не возбуждали девушки, доведенные до самого края, от безвыходности бедности вынужденные продавать себя; Уорнер мог завести себе любовницу, но у него не было желания платить за изображение чувств, которых нет. Паркер несколько раз влюблялся, но увлеченность никогда не длилась слишком долго, при расставании он старался сохранить как можно более теплые отношения, что, конечно же, не смотря на уверенность лорда Уэльса в обратном, не всегда удавалось. Паркер располагал значительными средствами, но тратить их на игры, скачки и выпивку ему не доставляло удовольствие. Он побывал во многих странах Европы, гостил на востоке, выучил от скуки несколько языков, без остановки читал книги и иногда посылал в газеты свои путевые заметки, которые пользовались значительным успехом у читателей. Единственное немного опасное занятие Уорнера сводилось к тому, что быстро пресытившись строгими правилами школы Джексона, он отправился оттачивать свои навыки кулачного боя в рабочие районы Лондона, где противники не церемонились друг с другом, и не останавливали поединок из-за первого поставленного синяка. И вдруг, не смотря на все доводы рассудка, что мистер Уорнер должен оставить вдовствующую герцогиню Сомерсет в покое, дать ей возможность выбрать жениха, вместо того чтоб кувыркаться с ней в постели, он решительно отказывается слушать свой разум. Способен только улыбаться до ушей при виде Мартиники, и думать о том, что и эту ночь он проведет с ней…
На следующий день Уорнер, опять никем не замеченный, наблюдал, как в сопровождение на этот раз лорда Уэльса Мартиника совершала свой ежедневный обход поместья. После просьбы Колина, Паркер не мог спокойно общаться с другом, в душе у него возникала непонятная ярость при одном только взгляде на него. Но гораздо больше, чем намерения лорда Уэльса, его беспокоило состояние Мартиники. Она показалась ему рассеянной и взволнованной, постоянно что-то переспрашивала управляющего, и, не дослушав его ответ, следовала дальше. За ужином хозяйка бросала на Паркера обеспокоенные взгляды, которые он улавливал боковым зрением, но понимая, что им необходимо соблюдать внешнюю дистанцию Уорнер лишь улыбался ей, продолжая смотреть в другую сторону.
В гостиной Паркер не стал задерживаться, спустя час незаметно для большинства гостей покинул комнату и отправился в библиотечный кабинет, искренне надеясь, что молодая вдова присоединится к нему. Мартиника не заставила себя долго ждать, возникнув через некоторое время на пороге. Она стояла там, пребывая в явном замешательстве, не понимая как себя вести с ним дальше. Внутри Уорнера разлилась неимоверная нежность по отношению к этой женщине, и он тут же подскочил к ней и осторожно обнял, целуя в висок:
— Не надо меня стесняться, родная.
Мартиника подняла на него взгляд и криво усмехнулась:
— Просто я не совсем понимаю, что произошло. И боюсь ты, вряд ли, в состоянии это объяснить.
— Ну, почему же? То, что произошло, абсолютно естественное следствие человеческой природы: взаимного притяжения мужчины и женщины.
— И все? — грустно ответила ему девушка, и тут же продолжила, — Все равно спасибо, Паркер. Я так часто боялась того, что мне предстоит пройти, и к тому же объясняться с моим будущим мужем, что была на грани нервного срыва… И вдруг все произошло, просто и понятно, без долгих объяснений и сожалений. Если ты чувствуешь ответственность за меня — то не нужно, я сама хотела этого, ты был прав, когда сказал, что теперь я перед тобой в долгу.