— Что вас так удивило, мой друг? — обратился к нему мистер Уорнер.
Не так давно лорд Уэльс уберег этого малого от самого большого шулера Лондона, вовремя подсказав не ввязываться в игру. В качестве благодарности, мистер Уорнер угостил его выпивкой, а узнав, что Колину негде остановиться, пригласил разделить его пространство своей лондонской квартиры, которая, по его словам, была слишком огромной для него одного. В итоге, уже в течение полугода лорд Уэльс проживал там, пользуясь расточительностью хозяина, и не собирался никуда съезжать.
— Моя сестра прислала письмо. Я не общался с ней уже более пяти лет, и вдруг, она приглашает меня за город.
— Куда именно?
— Имение, где она остановилась, находиться недалеко от Кентербери. Но я, право, не знаю, стоит ли принять ее приглашение.
— Мой дорогой друг! Конечно же, стоит! Я так устал от этой городской суеты, что с удовольствием провел бы денек-другой в провинции. Ведь вы же возьмете своего приятеля с собой? Естественно, я имею в виду себя, и никого другого. В случае чего, имение, где имеет счастье пребывать ваша сестра, находиться не так далеко от Лондона, и в любой момент, когда нам надоест однообразие сельской жизни, мы сможем убежать обратно.
Паркер Уорнер был самым большим занудой, с которым когда-либо был знаком Колин, но при этом располагал, по-видимому, значительными средствами, если судить по необъятным просторам квартиры, которую он снимал не в самом бедном районе столицы. Если бы Колин не нуждался так отчаянно в деньгах, он не терпел бы общество столь скучного типа так долго. Уорнеру был чужд азарт, карты, скачки, тотализатор не заставляли его сердце биться быстрее, ему незнаком был адреналин игрока, который вот-вот выиграет значительную сумму, неприятное послевкусие тотального поражения, так же обошло его стороной. С проститутками Паркер предпочитал вести беседы, нежели кувыркаться в постели, и он всегда знал сколько нужно выпить и когда остановиться, чтобы оставаться в трезвом уме и доброй памяти. Он не позволял себе сквернословить, самым лучшим времяпрепровождением считал книги, а библиотеку — храмом. Тот раз, когда они встретились в казино, был первым и последним визитом Паркера в игорные заведения. По его словам — он удовлетворил свое любопытство и его больше не привлекает однообразная математика азартных игр. Лорд Уэльс почти ненавидел своего, так называемого, друга за безупречность, которой был лишен сам. Один раз он, перебрав спиртного, ввязался с ним в драку и был повержен с первого удара — оказалось, что Паркер развивал не только интеллект, но и физическую форму — и по выходным занимался кулачным боем, тренируясь в рабочих районах Лондона, где поединки проводились не скованные рамками приличия.
Какое-то время лорд Уэльс подозревал Уорнера в нездоровом интересе к своей персоне, ведь с чего бы тому терпеть его присутствие в своей квартире, когда в их характере нет никаких общих черт? Его аристократическая манера поведения при отсутствии какого-либо титула, чопорность в одежде, прилизанность прически и некоторая внешняя худоба не раз наталкивали Колина на мысли о любовных предпочтениях своего сожителя. Однако опасения Уэльса развеялись в скором времени, после того как Паркер на его глазах соблазнил хозяйку музыкального салона, особу крайне высокомерную и неприступную. К удивлению Колина, Уорнер смог провернуть все дело так, что, даже расставшись со своей любовницей, сохранил с ней теплые и дружеские отношения.
Чем больше времени проводил Уэльс рядом со своим новым другом, тем больше проникался к нему уважением. И все больше подозрений, относительно особы мистера Уорнера возникало у него в голове, но будучи человеком нелюбопытным, он не спешил раскрыть тайны своего приятеля и с большим удовольствием пользовался его безграничной щедростью. Потому сейчас, когда ему представился шанс хоть чем-то отплатить своему дражайшему другу, Колин не мог отказать в его просьбе. «Если Паркер желает поехать за город, что ж, я устрою ему эту поездку».
Глава 7
Виконт Ландман находился у себя дома в Лондоне, когда получил письмо своей тетушки, которая требовала немедленно отправиться в Шератон. От упоминания названия поместья, он поежился от воспоминаний, которые были связаны с некоей молодой особой, ставшей в последствие женой герцога Сомерсета. «Что она хочет? Неужели тетушка забыла, что мою персону в этом месте пожелают видеть в последнюю очередь?»
Но неясное чувство тревоги не отпускало его целый день. Пока его отвлекали повседневные заботы, бороться с ним было легко. Но вечером, оставшись один на один с собой, виконт Ландман позволил себе предаться хандре. Когда-то, поддавшись юношеской слабости характера, он сделал предложение хорошенькой девушке, которая была безумно в него влюблена. И он, признаться, испытывал к ней сердечную склонность, но был по природе слишком легкомысленным и не способным на более глубокие чувства. К несчастью, его выбор не был одобрен, и поскольку он еще не делал официального заявления, тетушка мигом нашла ему более подходящую кандидатуру, и, уладив все формальности, тайком от него подала объявление в светскую хронику.
Эдуард хотел сам сообщить Мартинике новости, позже, когда соберется с силами признаться, что отказывается от нее, но увидев девушку у себя в гостиной — был потрясен не на шутку.
Сколько вызова было в ее глазах! Он думал, она расплачется, начнет умолять его одуматься. Но никак не ожидал рукоприкладства с ее стороны и оскорблений в свой адрес, пусть он их и заслужил. Его взгляду открылась необузданная сторона характера этой тихой и скромной все остальное время девушки, и он потерял покой.
Леди Оруэлл тот час же расторгла помолвку, ее пугал даже намек на скандал, что говорить о разъяренной амазонке в гостиной его дома. Хотя он и был несказанно рад этому факту, но старался не выказывать слишком большого счастья в присутствии графини Кентервиль, которая искренне переживала из-за несостоявшейся партии.
Эдуард нравился дамам, благодаря манерам и внешности, многие считали его подходящей кандидатурой для своих дочерей, а в некоторых вопросах и для себя. Но он перебирал невестами, вводя свою тетушку в исступление, надеясь на то, что рано или поздно графиня Кентервиль оставит все попытки женить его и предоставит сделать самостоятельный выбор. Тогда он снова направится к Мартинике, упадет перед ней на колени и будет слезно умолять простить его, что она, безусловно, сделает. Чем дольше он с этим затягивает, тем меньше в ней останется гнева и тем быстрее он получит ее назад. В глубине души его посещали тщеславные мысли, что можно, конечно, выбрать невесту по вкусу графини, а мисс Житан, при правильном подходе с его стороны, удовлетворилась бы ролью любовницы. Препятствием для этого служил только ее опекун, который не позволил бы девушке опуститься так низко. Но Сомерсет не вечен, и рано или поздно, мисс Житан останется один на один с лондонским обществом, которое после смерти герцога окончательно отвергнет ее. Вот тогда на сцену выступит виконт Ландман, и Мартиника упадет в его объятия.
Но его планам не суждено было осуществиться: спустя всего лишь пару месяцев после скандала, учиненного его бывшей невестой, в светской хронике появилась заметка о женитьбе герцога Сомерсета на своей подопечной Мартинике Житан. «Она снова нанесла мне пощечину, пусть в этот раз воображаемую».
С тех пор виконт так и не нашел себе супругу по вкусу, он все время скучал по проникновенным серым глазам, цвет которых менялся в зависимости от настроения. Ему не хватало прямого, не подобострастного взгляда женщины, которая считает себя равной ему. Любовь Мартиники пусть и была по-девичьи наивной, но не слепой. Мисс Житан требовала всего его шарма и обаяния, чтобы увлечь себя. Она не плыла послушно к нему в руки, а отдавала в награду за затраченные усилия. Он уже в который раз корил себя, что недооценил ситуацию, и в этот раз время не сыграло ему на руку.