В общении с людьми статус герцогини давал ощутимые преимущества, но Мартиника старалась не сильно полгаться на них, а чаще всего применяла природное обаяние. Она не жеманничала, не робела перед мужчинами, при необходимости могла повести себя с истинно христианской теплотой, но если ее интересы пытались ущемить, вся ее мягкость исчезала в мгновение и люди видели пред собой расчётливого и холодного дельца, пусть и в женском платье. Именно благодаря своему твердому характеру молодая герцогиня смогла удержать дела поместий на плаву, расплатиться с долгами и даже в скором времени снова получать прибыль.
Она отнюдь не рассчитывала на состояние Сомерсета после его смерти. Герцог все это время находился в пограничном состоянии, и каждый следующий день его жизни мог стать последним, сразу же после этого — его титул, Сомерсетхолл и прилегающие к нему земли отойдут старшему сыну Эммету. Кроме того есть еще Мэри, Джаспер и уйма других менее близких родственников, потому герцогиня могла надеяться лишь на то, что дорогой супруг не забудет оставить ей обещанное содержание, поскольку никакой личной собственностью она не обладала и была лишена родственников, которые могли бы взять ее под опеку. Герцог взял Мартинику в жены не из-за приданого, связей, и уж точно не из-за положения в обществе, но молодость и темпераментная красота тут также были не при чем. Истинная причина этого брака была известна немногим и хранилась в строжайшем секрете. Благо, никто им не интересовался, поскольку выдуманные сплетни были гораздо интересней правды. Просто, не в характере Мартиники было сидеть, сложа руки, наблюдая, как некогда прекрасное поместье приходит в упадок, потому она полностью взяла управление Шератоном на свои плечи. В Сомерсетхолл ей посчастливилось найти хорошего управляющего, который заменил старого пройдоху, ведавшего делами до него. Это несколько облегчило участь герцогини, поскольку за предшественником требовался тотальный контроль, новый же работник прекрасно справлялся с поставленными задачами самостоятельно, не предпринимая попыток обмануть хозяина. Однако участие в делах компаний, паями которых располагал Сомерсет, потребовало от нее намного больше усилий. Именно из-за них Мартинике приходилось регулярно наведываться в Лондон, поскольку не все компаньоны герцога обладали кристально чистыми намерениями, и ей приходилось держать многие вопросы под своим неусыпным контролем. Молодая герцогиня постоянно самообразовывалась, и в какой-то момент нашла лазейку оставить себе немного из заработанных денег на случай, если ее забудут включить в завещание.
Однако шли дни, недели, герцог все чаще страдал от судорожных припадков, невыносимых болей, слабел и чахнул день ото дня, но смерть не желала избавлять его от терзаний в течение долгих пяти лет. Мартинике сложно было наблюдать за его муками, всеми силами она пыталась облегчить их, три раза в неделю сменяла на ночь сиделку и сама занималась больным, если только дела не требовали от нее большего участия, чем обычно. Она любила Стивена Джорджа Дункана Фаррела, герцога Сомерсета, любила всеми фибрами своей души, но характер этого чувства был не тем, что женщина испытывает к мужчине, это было сродни тому, как прилежная дочь любит своего отца. И герцог отвечал ей тем же — бескорыстной отеческой любовью, хоть Мартиника и не была его родной дочерью, она была постоянным напоминанием о том, какой могла бы стать его жизнь, если бы однажды он сделал другой выбор. Мало кто знал истинную природу их брака, лишь Мэри и старая горничная Пруденс были в курсе настоящего положения дел. Для всего общества картина была таковой: престарелый развратник герцог Сомерсет женился на своей подопечной, безродной компаньонке дочери, польстившись на ее девичью красоту. Либо другая версия — наглая авантюристка соблазнила бедного герцога, на старости лет выжившего из ума, и женила его на себе обманом.