Мэри непонимающе воззрилась на нее:
— Марти, все в порядке! Ты не бедная, тебе не нужно выходить замуж, отец оставил тебе огромное состояние…
Но вдовствующая герцогиня, казалось, не слышала ее, а только повторяла:
— Нет, ты не понимаешь… Он не вернется, я теперь богаче его… Он слишком гордый, не согласится на столь неравный брак… О, нет! Все кончено…, — и разразилась еще более громкими рыданиями.
Лорд Уэльс слушал невнятные восклицания Мартиники, и его лицо постепенно вытягивалось от удивления. Наконец он решил прервать поток бессвязных слов вдовствующей герцогини:
— Прошу вас, только не говорите, что вы сейчас толкуете об Уорнере?!
При упоминании этого имени, Мартиника разревелась еще громче, хотя казалось, что это невозможно. А Уэльс утвердился в своих подозрениях:
— Вот шельмец! Как у него это получилось провернуть, просто у меня перед носом, а я даже ничего не заметил! И ведь она, то и дело заводила разговоры об этом негоднике, но я даже помыслить не мог, что он так далеко зашел…
Казалось, Колин только сейчас заметил, что почти все свои размышления озвучил вслух. Грегори и Мэри с непониманием смотрели уже не только на Мартинику, но и на лорда Уэльса.
— Может кто-нибудь объяснит, что здесь происходит! — требовательно воскликнула Мэри, взирая на все еще всхлипывающую подругу и растерянного Уэльса.
Мартиника пыталась заговорить, но у нее не хватало дыхания — из ее рта вылетали только нечленораздельные звуки. Потому Мэри воззрилась на Колина, призывая его к ответу.
— Я толком сам ничего не знаю, просто предполагаю, что наша вдовствующая герцогиня рыдает так об Уорнере, который скоропалительно покинул наше общество чуть больше месяца назад. Что именно между ними произошло, я не знаю, могу только догадываться. Но мой дорогой друг, весьма способный в вопросах соблазнения неприступных женщин, — сказав это, лорд Уэльс с выражением сожаления посмотрел в сторону Грегори.
— Мартиника, сейчас же успокойся и расскажи, что произошло! Не то, богом клянусь, мне придется влепить тебе пощёчину, чтобы прекратить этот фарс, — почти крикнул лорд Кентервиль, которому надоели бессвязные женские стенания.
— Паркер должен был вернуться, чтобы сделать мне предложение… официально… но его все еще нет… а теперь, когда я богата… а он беден как церковная мышь, он не согласиться… он гордый… — с трудом произнесла Мартиника, пытаясь взять себя в руки. Дневное происшествие с Ландманом вывело девушку из равновесия. В ее душе бушевала буря эмоций, с которыми она была не в состоянии справиться, что и вылилось в неконтролируемую истерику.
Лорд Уэльс, вставший со своего места, и прошедший к окну, где ранее стоял Грегори, разразился почти истерическим хохотом:
— Кто беден? Уорнер? Я полгода живу за его счет, ни в чем особо не отказывая себе, а он терпит мое общество без каких-либо попыток вернуть долги. Паркер снимает огромную квартиру в самом фешенебельном районе Лондона, и поверьте, еще ни разу меня там не подстерегали судебные приставы, идущие по следам должника… Если он и церковная мышь, то как минимум где-то в Ватикане.
Мартиника прекратила рыдания, и воззрилась на Уэльса:
— Вы хотите сказать, что он меня обманул?
— Что касается своего благосостояния — да, — ответил ей Колин, и нехотя продолжил — не могу отвечать за другие его слова.
— Что за… — воскликнул Грегори, выглядывая из-за плеча лорда Уэльса в окно, на его возглас все присутствующие повернули головы в том же направление. Во дворе Шератона перед самым крыльцом, где еще несколькими минутами ранее стояла двуколка поверенных, красовалась карета с королевским гербом, из которой вышло двое молодых мужчин. Однако посетителей никто не успел рассмотреть, потому все с любопытством разглядывали визитную карточку, которую минутой позже принес в гостиную дворецкий. Надпись, нанесенная на ней золотым тиснением, гласила: «Герцог Кембриджский».
Глава 27
Мартиника осторожно промокнула слезы своим платком, Грегори и Мэри постарались принять более спокойный вид, а лорд Уэльс отошел подальше от окна, стараясь придать своему лицу как можно более благородное выражение.
— Пригласи гостей сюда, — велела вдовствующая герцогиня, понимая, что особу королевской крови заставлять ждать неподобающе. Пусть Мартиника и теряется в догадках, что могло герцога привести в Шератон, но соблюсти правила приличия обязана в любом случае.
Все в ожидании взирали на двери гостиной, когда она отворилась, и дворецкий пропустил в комнату мистера Уорнера и низенького черноволосого молодого человека, следовавшего за ним. Поправ все нормы приличия, Мартиника вскочила со своего места и моментально бросилась на шею Паркеру, осыпая его лицо поцелуями. Тот, недолго думая, обхватил ее руками и как можно крепче прижал к себе.