Я кивнул головой.
— Ну да, я вас по Томску знал… Так вам я бы не советовал с такой сволочью знаться!
— Да мы еще по Соловкам приятели!…
— Ну, ну, здесь выискивайте себе приятелей поосмотрительней. А то неравно в грязное дело вляпаетесь. Я по хорошему говорю… пока. — В голосе чекиста слышались и предостережение, и угроза.
Когда он вышел из сарая, я с удивлением увидел, как исказилось от ненависти лицо Черви-Козыря. Он оскалил зубы, как непокорный щенок, припертый в угол сильным противником, но не желающий сдаться.
— Что это у вас на него зуб такой?
Пожарник не сразу ответил. Взор его еще несколько секунд был прикован к двери, за которой скрылся комендант. Потом он встряхнул головой.
— У-у-уу, сволочь, гад ползучий!… - пробормотал он… — Да разве-ж вы не знаете?
— Я вчера только прибыл.
— Это наш комендант, Геллер. Он и на Соловках был. Сколько он там душ загубил!.. И не счесть. И как его только земля держит?
— А здесь он тоже зверствует?
— Тут расстреливать ему мало ходу. Раньше он в Болшеве был. Там ему раздолья больше было…
— Но это ведь образцовая коммуна… Иностранцев возят…
— Во… во… Иностранцев! — презрительно искривил рот Черви-Козырь. — Им что в глотку не положь — все проглотят. Им, может, и кажется, что, там лафа, а не жизнь… А разве-ж кто видит, как там пружины закручены? Ведь там как чуть что — так шлепка. Не только побег, а даже отлучка больше 3 дней — и каюк… Поэтому и держится все…
Ну, так вот там Геллер и отличался. Только потом его выставили, потому невозможно иностранцам показывать — рожа больно противная — веревки просит. У них у всех, палачей этих, вроде как следы на морде остаются. Помните Новикова в Соловках?.. Аж собаки убегали… Уж если человек в крови выкупается — так словно след какой-то на лице… Бог гада метит! А вы не слыхали, что он тут со мной зимой сделал?
— Нет…
«Исправительные методы»
— А дело такое было. Вам, верно, рассказывали, как мы тут зимой жили?.. Скот в хлевах, верно, лучше… Мерли, как мухи. Работать — струмента не хватало, материалов. Тоска… Ребята, прямо сказать, совсем опупели. Бежать — никакая сила. А тут — голод, да холод… Двое просто повесились от такой жизни. Ну, а остальные с горя в карты резались… Оно, конечно, вам, может, интеллигентным, можно чем и другим заняться. А куда нашему брату! Одно и удовольствие в очко игрануть. Ребята облюбовали сарай тот вот, видите. Заберутся туда компашкой и кроют в двадцать одно.
Оно, конечно, по правилам — нельзя. Так вот, вызвал меня поздно вечером Геллер. А я здесь вроде пожарника. Одного солдата взял, выкатили мы бочку с сарая, приготовили машину. А мне и невдомек, куда это… А потом подкатили тихо к дверям, где ребята резались. Мне — наган в нос. «Молчи и машину наладь, чтоб воду дала. Ежели станет машина — саботаж; значит, пуля в башку». А дело в мороз было. Все аж трещало…
Ребята в сарае нарезали еловых веток, натаскали сена, достали фонарик и кроют. Вроде, как свое логово. Не этая коммуна, чтоб ее. Человек их с двадцать было. А комендант, значит, приказал солдату стать с кишкой в дверь и ну поливать их водой. Стоит тот в дверях, никого не пускает и знай себе, льет. Я машину правлю, а сердце так и мучается. А этот жидюга хохочет… Ух…
Лицо Черви-Козыря все перекосилось, словно он сам попал под струю ледяной воды.
— А ребята, сами знаете, как одеты. Рванье. Шкура видна. Ну и что-ж. Как прибежали они все потом в общежитие, так прямо сосульки. Платье резать пришлось, потому все обледенело… Ну, что дальше-то и говорить? Результат ясный. Половина в ящик сыграло… Оно, конечно, какие у нас тут ящики? — гробы, то-есть… Просто яма…
А вы, вот, спрашиваете, почему злоба. Да тут рад бы ему все кишки выпустить, да на его поганую рожу навертеть…
Лютая ненависть чувствовалась в голосе старого вора.
Мститель
Как-то недели через две, когда я был дежурным по столовой, ко мне подошел один из приятелей. Он начал разговор о чем-то маловажном и, когда около нас никого не было, сказал шепотом:
— Вас, дядя Боб, Черви-Козырь просит зайти.
— А где он?
— На дежурстве у речки.
Поздно вечером, когда кончилось мое дежурство, я поплелся на болото. Под одной из копен сидел Черви-Козырь на собранном хворосте и, видимо, был очень обрадован моим приходом.
— А чего же вы совсем в стог не забрались? И тепло и комары не долезут…
— Да ну их к черту… Сено ведь совсем гнилое… Сколько лет, может, стоит… Да и потом — проверка пройдет — еще два наряда дополнительно дадут… А вы, т. Солоневич, спички принесли? «Баран» сказал?