— А что с моим племянником случилось — не знаете?
Незнакомец чуть-чуть растерялся, словно этот вопрос застал его врасплох.
— С племянником? — Он на секунду замялся. — Его успели к соседям взять… Идите же скорее туда!..
По совести говоря, я ни на миг не усомнился в правдивости сообщенных мне известий. Мало ли что, действительно, могло случиться?
Я нерешительно оглядел пачку бумаг, нетерпеливую очередь получающих посылки, их истомленные и радостные лица и ответил:
— Ну, большое спасибо, товарищ, за сообщение. Я приду немного позже, после конца работы.
Незнакомец резко повернулся и ушел, но мне показалось, что на его лице промелькнуло выражение досады.
Привычка свыше нам дана…
Сидевшая рядом со мной машинистка испуганными глазами смотрела на меня.
— Почему же вы не бежите домой?
Я еще раз посмотрел на столпившихся у барьера людей, на лихорадочную работу наших рабочих и пожал плечами.
— Да зачем?
— Может быть, что-нибудь еще спасете… Да и Юрчик ваш…
— Эх, Тамара Ивановна… Что у меня там спасать-то? Все мое имущество и вы одной рукой подняли бы… А Юрчик ведь спасен и так. И брат уже там.
Девушка нервно повела плечами и пыталась барабанить на машинке дальше. Потом она не выдержала.
— Деревянный вы какой-то, Борис Лукьяныч! — нервно воскликнула она.
Очевидно, ей, девушке на заре возмужалости, непривычны были такие «сильные ощущения». Сведениями о пожаре она была выбита из колеи, — взволнована и потрясена. Я казался ей бесчувственным и нелепым… И ее взгляд был полон невысказанного обвинения.
— Ну, почему же деревянный? — мягко ответил я. — Что-ж — так, вот, сорваться, бросить работу, сделать заминку в выдаче посылок, прибежать на место пожара, увидеть здоровехонького мальчика и ходить, да охать около всего этого?.. Так, что ли?
Девушка немного смутилась.
— Все-таки, на вашем месте я бы…
— Все это, милая Тамара, — нервы… Не бывали вы, видно, в перепалках… А что все сгорело — разве мне в первый раз все терять?..
Мы оба наклонились к своей работе. Через несколько минут девушка тихо спросила:
— А как же вы теперь будете без… без всего?
— Ну, вот еще… Не пропадем!..
— Если… если нужна будет помощь — не забудьте про меня.
«Пожалуйте бриться»
Часа через два, закончив работу, с группой «арийцев» я вышел из конторы.
Когда простившись с товарищами, я скорым шагом свернул в переулок, сзади меня вдруг раздался голос:
— Эй, гражданин! Одну минуту!
Я с удивлением обернулся. Двое каких-то незнакомых людей в военных шинелях, но без военных фуражек спешили ко мне. Помню, что мне сразу бросилось в глаза, что правые руки обоих были опущены в карманы.
Подойдя ко мне, один из них остановился в нескольких шагах и медленно сказал, не спуская глаз с моих рук.
— Тов. Солоневич! Вы арестованы!
О, эта «милая» знакомая фраза! Сколько раз звучала она в моих ушах! Я оглянулся, надеясь, что мои товарищи по АРА еще где-нибудь недалеко и через них можно будет дать знать домой об моем аресте, но с другой стороны уже стоял со злорадной усмешкой тот человек, который недавно сообщил мне весть о пожаре.
Я теперь понял, что значил разговор о пожаре. Чекистам просто нужно было поскорей выманить меня на улицу, ибо в АРА они не решались «оперировать»…
— Кто вы такие?
— Мы агенты ВЧК.
— А ордер на арест у вас есть?
— Вот наши ордера, — насмешливо улыбнулся один из агентов, вытаскивая из кармана револьвер. — Идите вперед. Шаг в сторону — будем стрелять.
Так, под наведенными стволами трех револьверов, я торжественно проследовал в тюрьму ЧК.
Звякнула решетка тюремных ворот, и я был пойман. На этот раз, кажется, крепче прежнего…
В подвале
Полутемный подвал с мокрыми заплесневелыми стенами. Вверху — небольшое решетчатое окно. Цементный, холодный, как лед, и тоже постоянно мокрый пол. После ночи, проведенной без тюфяка и постели на этом полу, кажется, что не только все тело, но даже и все кости промерзли и хрупки, как лед. И кажется, что тело никогда уже не сможет согреться и перестать все время дрожать мелкой судорожной дрожью…
Подвал набит до отказа. Кого нет здесь, в этом чекистском изоляторе? И старики, и юноши, почти дети… Профессора и священники, рабочие и интеллигенты, военные и воры, бандиты и крестьяне. Решетка и подвал уравняли всех…
Мы почти ежедневно слышим ночные выстрелы во дворе, у гаража, и звуки этих выстрелов спаивают нас в одну семью живых существ, загнанных в западню и забывших свою старую вражду или отчужденность. Перед угрозой смерти — все равны…