Как я выглядeл в 1933 году -- в перiод питанiя воронами. Вeс был около 80 кило (теперь -- 94). За плечами -- статив фото-аппарата. На мнe морской бушлат, выдачи 1923 года.
Как глубоко унизительна для сознанiя культурнаго человeка эта постоянная погоня за "жратвой"! Поeсть 399 400 досыта хотя-бы нeсколько дней подряд -- представлялось какой-то недостижимой мечтой. И мудрено-ли, что за первые три мeсяца моего пребыванiя в благословенной Финляндiи моя скромная персона стала вeсить на 12 клгр. больше.
А "в прежнем" в теченiе остальных долгих лeт моего подсовeтскаго существованiя на моей "скатерти-самобранкe" перебывали самыя "оригинальныя" блюда: и вороны, и галки, и воробьи, и лягушки, и собаки, и кошки, и даже крысы... Бр-р-р... Всего было. И все это вовсе не дeло далекаго прошлаго. Еще в 1933 году, перед вторым побeгом, меня, человeка с высшим образованiем, спасали от голода родимыя русскiя вороны, которых я ловил капканом.40
40 Не пережив самому, трудно как-то вeрить совeтской жизни. И когда я слышу -- и не рeдко -- жалобы эмигрантов на тяжесть здeшней жизни, мнe хочется предложить проэкт устроить "санаторiй для излeченiя пессимистов". Санаторiй -- в видe кусочка совeтскаго концентрацiоннаго лагеря. Жизнь гарантируется, излeченiе тоже. Через мeсяц такой жизни по совeтскому образцу -- я увeрен -- из санаторiя выходили бы неисправимые оптимисты, весьма довольные эмигрантской дeйствительностью.
Кусочек "совeтской карьеры"
Попав в тихiй, богоспасаемый град Орел, я надeялся там нeсколько отдохнуть от избытка административнаго вниманiя ОГПУ и пробыть нeкоторое время в безвeстности и покоe. Но мнe не повезло. Мнe удалось скрыть свои медицинскiя званiя и не поeхать по разверсткe Райздравотдeла в какой-нибудь "учортанакуличкинскiй" колхоз. Но меня подвела извeстность атлета и, так сказать" "спортивнаго писателя". Слухи, что я гдe-то скрываюсь в городe, просочились в мeстный совeт физической культуры. Получив повeстку явиться, я не стал дожидаться, когда ОГПУ "подтвердит" вызов, и, "скрипя сердцем", поплелся в совeт.
-- Вы же сами должны понять, тов. Солоневич, -- стал убeдительно разливаться передо мной секретарь совeта, вихрастый комсомолец, -- мы не можем позволить себe такой роскоши, как не использовать такого спеца... 401
-- Но вeдь я адмссыльный, -- пытался выкручиваться я.
-- Ну, это дeло уже кругом согласовано. Звонили и в ГПУ и там все утрясли. Одним словом -- два слова... Кругом шишнадцать. Вот вам путевка на желeзку. Мы надeемся, что вы там поставите работу на ять...
Словом -- "без меня меня женили, я на мельницe был"... Но спорить, особенно в моем положенiи, было, мягко выражаясь, неосмотрительно. Я и не спорил.
Впрочем, мои спортивные таланты были в перiодe эксплоатацiи что-то мeсяца только два.
Как-то утром ко мнe впопыхах вбeжал сторож клуба:
-- Так что, тов. Солоневич, начальник просит срочно прiйтить. И с вашим... как его... фатиграфским аппаратом...
Оказалось, что начальство хотeло увeковeчить какой-то очередной пленум, "явившiйся переломным моментом в развитiи"... чего-то там... ну, и так далeе. Но городской фотограф почему-то не прибыл. Тогда вспомнили обо мнe. А у меня, дeйствительно, был небольшой "фатиграфскiй аппарат", старый Эрнеман с апланатом. Но на безрыбьe и рак -- рыба. И мой заграничный Эрнеман возбуждал благоговeнiе окружающих. В своей комнатe я ухитрился устроить даже что-то вродe лабораторiи. Так как ни электричества, ни керосина не было, то я по-просту вставил в окно фанерный щит с красным стеклом и с помощью семафорных линз, скомбинировал даже увеличитель....
Голь на выдумки хитра. А совeтская -- в особенности: иначе не проживешь.
Мое появленiе на Пленумe было встрeчено весьма радостно. Запечатлeть свои физiономiи в назиданiе потомству -- что ни говори -- заманчиво. Особенно -- задарма...
-- Ну-ка, Солоневич, -- привeтствовал меня секретарь парткома, окруженный "энтузiастами совeтскаго транспорта" -- исковеркай нас, как Бог черепаху...
Мой Эрнеман щелкнул.
Через час, когда делегаты послe обeда вернулись 402 в зал засeданiя, большая увеличенная фото-группа уже висeла у входа.
Фурор был полный. Меня прозвали "сверх-ударником с ураганными большевицкими темпами", а вечером замороченный и обалдeвшiй завклуб заявил мнe на самых лирических тонах своего скромнаго и охрипшаго от говорильни дiапазона:
-- Брось-ка ты, Солоневич, свою физхалтуру к чортовой матери... Кому она, в самом дeлe, нужна? Вот тоже занятiе! Переключайся-ка, брат, на фото-работу. Вот это -- да! Ударники, кампанiи, премiальничество, интузiасты, подъем масс и всякая такая штукенцiя. И потом опять же -- на виду всегда. Сегодня, вот, здорово ты сгрохал все это. Так как -- заметано? Пиши смeту. На что другое -- а на показ достиженiй деньги завсегда найдутся. И должность тебe как-нибудь сварганим подходящую, занозистую...
Так стал я фотографом, или, оффицiально -- "рукрайсвeтгазом" нашей желeзки41 и поселился на Желeзно-дорожной улицe No. 12.
Пролетарская жизнь
В другой половинe нашего крохотнаго домика жила семья желeзнодорожнаго слесаря -- типичная семья провинцiальнаго рабочаго -- всегда полуголодная, оборванная и придавленная нуждой.
Маленькая дочурка слесаря, Аня, только лeтом могла всласть бeгать по садику и двору. В остальное время, особенно в плохую погоду и зимой, она отсиживалась дома по той простой причинe, что ея обувь не была предназначена ни для грязи, ни для снeга. Когда бывали морозы и грязь, Аня не могла даже в школу ходить.
За два года, которые я провел в сосeдствe с семьей слесаря, Аня только раз получила молоко. Да и то это было, когда дeвочка заболeла и ей нужно было "усиленное питанiе" (кошмарная фраза для каждаго русскаго врача).
41 Для любителей совeтских ребусов сообщаю полное названiе своей должности: "Рукрайсвeтгаз Райпрофсожа 2 ст. Орел МК жд НКПС СССР". 403
И купленный Анe литр молока за два рубля, помню, пробил сильную брешь в бюджетe слесаря. В этот день взрослые голодали.
Как-то весной я разговорился с маленькой Аней, копошившейся в пескe, во дворe под лучами теплаго весенняго солнышка.
Уж не помню, как и о чем велся разговор, но случайно я спросил:
-- А ты пирожное, Анечка, кушала?
Дeвочка подняла на меня свои голубые глазки и быстро отвeтила:
-- Не... А что такое "пирожное"?
В дальнeйшем разговорe оказалось, что и "ветчина", и "какао" -- понятiя Анe незнакомыя. И только при словe "апельсин" ея блeдныя губки довольно улыбнулись.
-- Это, дядя, я знаю. Это в книжкe нарисовано -- такое круглое, вродe мячика.
-- Что с ним дeлают? -- каким-то невольно сорвавшимся голосом спросил я.
-- А я не знаю, -- просто отвeтила дeвочка.42
42 По техническим причинам в книгу не вошли многiе очерки из жизни совeтской молодежи, напечатанные в "Голосe Россiи": "Совeтскiй быт", "Под колесами машины", "Комсомольское Рождество" и др.
Весна 1932
-- "Гражданин, вы арестованы"...
Боже мой! Опять эта фраза... Сколько раз пришлось мнe выслушивать ее!..
На этот раз она была произнесена в моей маленькой комнаткe в Орлe. По приказанiю из Москвы я опять был арестован и через 2 суток сидeл в Центральной тюрьмe ОГПУ, на Лубянкe.
Тe же картины опять стали проходить перед моими глазами -- то же безправiе, тот же бездушный, жестокiй механизм гнета и террора, тe же камеры, переполненныя придавленными страхом людьми.