Для многих студентов, главным образом из средних слоев, новый смысл приобретает и укоренившийся в США обычай работать во время каникул. Теперь они все чаще смотрят на эту работу не как на временное явление, ради какой-то дополнительной суммы денег на личные расходы, а как на нечто подобное тому, что ожидает их после окончания высшего учебного заведения. Работу же с учебой в той или иной мере в США сочетают около 50 процентов студентов. Тем самым они, еще находясь в университете, непосредственно на собственном опыте познают, что такое капиталистическая эксплуатация трудящихся, ожидающая их в будущем.
Отношения труд — капитал проникают и в само высшее учебное заведение, поскольку направление образовательного процесса, характер подготовки специалистов во все большей степени зависят от желания и потребностей государственно-монополистического капитализма и ведущих корпораций, финансирующих университеты и колледжи. Финансирование высшего образования осуществляется не в филантропических целях, а для извлечения прибылей и производства товара, именуемого рабочей силой, наделенной необходимыми для удовлетворения потребностей монополий знаниями и навыками. Известно, что процент с капитала, вложенного в образование мужского населения, весьма высок и составляет, по подсчетам американских экономистов, более 10 процентов. Бывший президент Калифорнийского университета Кларк Керр отмечал, что «производство, распределение и потребление «знаний» во всех формах составляет 29 процентов общего национального продукта» и что «производство знаний растет в два раза быстрее, чем любая другая отрасль экономики». Непосредственно в университетах сосредоточено свыше 20 процентов производства отрасли промышленности, известной как «исследование и развитие». Вполне понятно, что не только преподаватели, но и студенты, особенно аспиранты, заняты в этой работе и, следовательно, подвергаются эксплуатации со стороны финансирующих проведение соответствующих исследований монополий.
Уже само по себе изменение социальной функции высшего образования, все более попадающего в зависимость от государственно-монополистического капитализма и крупнейших корпораций, не может не вести к усилению проявления в университетах политических конфликтов, присущих обществу в целом, что позволяет студентам скорее увидеть кризисные явления, которые, как отмечается в программе Коммунистической партии США, с «особой жестокостью бьют по молодежи».
Молодежь, которая составляет около четверти всех занятых в промышленности рабочих, в наибольшей степени страдает от безработицы, отсутствия необходимой профессиональной подготовки, роста цен и налогов. Вынужденные совмещать учебу с работой студенты начинают острее замечать социальные контрасты, когда наряду с бурным техническим развитием фабрики и заводы нуждаются во все меньшем числе рабочих рук, когда, несмотря на увеличение выпуска продукции, не удается ликвидировать трущобы, нищету и бедность, когда десятки миллионов американцев живут в бедности.
В наиболее острых и неприглядных формах кризис современного американского общества проявляется в сегрегации и расовой дискриминации. Реакция цепляется за расизм как за средство для борьбы против любых прогрессивных движений, для раскола рабочего класса, молодежи. Расизм является питательной средой шовинизма. Поэтому свобода негров в американском обществе стала пробным камнем подлинной свободы для всех.
Американская молодежь не отгорожена китайской стеной от глубочайших процессов, определяющих общественное развитие в современную эпоху, основное содержание которой составляет переход от капитализма к социализму.
Молодые американцы не могут не интересоваться политическим, общественным, экономическим, научным и культурным развитием в мире, противостоящем миру капитализма, то есть в социалистических странах.
Перечисленные выше факторы создают предпосылки для соединения в движении студенческого протеста требований академического и политического характера. Опыт развития демократического студенческого движения в США в 60-е годы полностью подтверждает ленинское положение о том, что, вступив на путь борьбы за так называемые чисто студенческие требования, университетская молодежь очень скоро убеждается, что последние могут быть в конечном итоге завоеваны посредством борьбы «не за академическую (студенческую) только свободу, а за свободу всего народа, за политическую свободу»[3].