— Сыпанет вокруг, поболее пользы станет. Скольких лошадей одним выстрелом покалечит! И всадников поушибает насмерть.
— Верно! Светлая твоя голова! Мешочки сегодня же велю шить. Подручных, сколько велишь, пришлю.
— Управимся с Ахматкой, — отмахнулся было кузнец от помощи, но тут же поправился: — Давай пяток людишек. Половчей да посмекалистей какие. Мы колупы[75] сработаем с Ахматкой, а они лить станут дроб. Мы же ядра по кружалам[76] продолжим ковать. Пусть и ядер побольше напасется. Сгодится.
Легко сказать: колупы сработаем. Вроде бы дело не совсем новое, слыхивал мастер, что в Серпухове давно они выкованы, чтоб снаряд для рушниц лить, но здесь еще и самих рушниц толком не видывали, не то чтобы снаряды к ним. Одни пищали затинные, для которых он ковал ядра по кружалам, присланным из того же Серпухова. Не посылать же гонца за колупами. Дня три уйдет.
— Ладно. Скумекаем.
И впрямь — додумался. В двух болванках проделали одинакового размера ямки, к каждой из них вели желобки, чтобы без окалин и заусенец, связали бечевкой и — испытывай. Ладно вроде бы вышло, дробины что надо — круглые, да гладкие — катать на сковородах не нужно. А вот лить, целясь в каждый желобок, не очень ловко. Испил кваску Золоторук, посидел молча над своим детищем, морща лоб, и вдруг просиял:
— Корытце нужно общее. По всей колупе. Лей себе, а свинец сам желобки отыщет, — подумал еще малость и добавил: — Ручки бы сюда, да зацепы. Ладно, время будет и с ручками сладим, и зацепы смозгуем, чтоб ловко раскрывать, а пока и так сгодится. Клинья выкуем, что бы, развязав бечеву, колупы разламывать и дроб выковыривать. Можно теперь и подручных кликать.
К вечеру кузнец с молотобойцем выковали целых четыре колупы и клинья к ним. Пошло дело у присланных людишек дворовых. Только успевай свинец плавить. Благо, добра этого изрядно припасено у них.
Сам же кузнец с Ахматкой принялись ковать колупы для других городских кузниц. Пусть и они пособят. Дроб лишний не будет. Чтоб на многонедельную осаду хватило. Без отдыха ковали. До самой темноты. Умотался Ахматка, но не забыл перед сном спросить:
— За добычей завтра как? Вместе сбегаем?
— Пропустим завтра. Да и княгини нет, а остальные без рябчиков и куропаток обойдутся. Дел невпроворот.
На следующее утро ни сам кузнец не пошел за добычей, ни Ахматку не послал. Едва рассвело, впряглась в работу кувалда. И вновь на весь божий день. До самой темноты.
Только одно событие выбило их из колеи на какое-то время: из Одоева прискакал вестовой от воеводы тамошнего с отпиской, что, дескать, не меньше тумена крымцев движется по Пахмутскому шляху, к Сенному уже близко. Пушки с ними турецкие, стенобитные. С татарами еще и казаки атамана Евстафия Дашковича. Самого атамана, правда, не видно, судя по всему, не вся его шайка здесь. С Мухаммед-Гиреем, выходит, главные силы запорожские. Сам атаман тоже у крымского хана под боком. Выслуживается, должно быть. Разъезды вражеские близ Одоева уже появляться начали, за нашими лазутчиками охотятся, нападают на сторожи. Полонили даже нескольких новиков, которые неловки пока что в сечах. Особенно скоротечных. Если б пленили крымцы бывалых порубежников, то из тех ничего и каленым железом не вытянешь, а какая на молодых надежда? Могут не выдержать пыток и все, что знают о сторожах и крепостях, выложат. Могут даже согласиться в проводники идти. Впрочем, знания у новиков невелики, да и проводники из них не ахти какие. Но все же…
Никифор Двужил срочно разослал гонцов с приказом всем сторожам спешить в город, оставляя лишь малые разъезды лазутчиков. Чего ради лить кровь без всякой пользы? Сакма бы шла — тогда иное дело, а тумен разве остановит сопротивление малочисленных сторож.
Поняли бессмысленность обороны своих куреней-крепостей и казаки, жившие в Степи. Сакмы их, как правило, не трогали, обходя стороной, когда же шла большая рать походом, казаки либо бежали на Волгу, либо укрывались в русских городах, усиливая их гарнизоны; но в последнее время, когда Москва стремилась приголубить казаков (как никак своя, родная кровь), снабжая их оружием, доспехами, свинцом для дроби и порохом, казаки почти перестали уходить на Волгу. Не все, правда, повернули лица к России, многие предпочли остаться гулящими: им, главное, поживиться на рати, а с кем идти, с Литвой ли, с Крымом ли, — все одно. Хотя большая часть тяготела к России. Вот и теперь несколько тысяч прибежало в Одоев, не меньше пришло и в Воротынск. Никифор Двужил с радостью принял пополнение, велев казакам избрать на своем сходе атамана, чтобы стал он его правой рукой.