— За полками?
— Сказывал, что да. Только у меня иная мысль. Дозволь без огляда выложить?
— С каких пор ты меня опасаться начал?
— Время, князь, такое. Самого себя теперь не грех поопасаться.
— Возможно и так, только отчего нам друг с другом лукавить? Иль жизнь не проверила нас?
— Слава Богу, — будто бы с успокоением произнес Фрол Фролов. Князя же удивило то, что не ответил стремянный на прямо поставленный вопрос, не подтвердил свою верность ему.
Фрол Фролов же продолжал:
— Почитай, пять сотен возов с казной повез царь из Москвы. Сказывают, в Вологду обоз тот направлен. В Новгород государь взял с собой жену свою Колтовскую,[243] сыновей своих обеих, братьев царицыных Григория и Александра. Любимцев своих, что престол облепили, тоже не бросил.
Да! Верно, что не вдруг, а с опаской Фрол Фролов выложил своему князю все это, заручившись его дозволением. За такие речи один путь — в пыточную. Откуда узнал? Отчего такую крамолу на царя всей России разносишь? Выходит, царь махнул рукой на стольный свой град, вполне уверенный, что Девлет-Гирей возьмет и Москву, и Кремль. Не судьба державы его волнует, о себе и близких своих его забота. Увезти казну и оголить Москву, уведя с собой отборную рать в столь опасное для России время?! Может ли после этого Иван Васильевич именовать себя царем державным?!
Нет! Не может!
Долго молчал князь Михаил Воротынский. Очень долго. Никак не мог хоть чуть-чуть оправдать действие самовластца, божьего помазанника. Спросил наконец подавленно:
— Не ложно ли все это? Может, людишки московские с перепугу навыдумывали?
— Мои приятели из стрельцов Казенного двора приставлены были к казне для ее охраны. А выезд царев я самолично видел. Всех, кто с ним, запомнил. Да и брат твой, князь Владимир, получил позволение царское ехать в Новгород следом.
— Ясно. Забудем этот разговор. Девлетку встречать нужно…
— Мне, князь, что поручишь?
— Место стремянного где? Верно, возле князя. При мне и останешься.
Не скрыл неудовольствия Фрол Фролов. Он надеялся, что князь за такие важные сведения отблагодарит, послав туда, где можно отличиться без особого риска для жизни. Увы, этого не случилось.
У Михаила Воротынского поначалу действительно было желание послать Фрола на устие Нары в Высоцкий монастырь, но тут же отмахнулся он от этой мысли. С одной стороны, он не хотел раскрывать Фролу даже частицу своего плана, с другой — опасался, не навредил бы тот делу своей шумливой неумелостью. Да и геройства от него не жди. В трудную минуту больше о своей жизни печься станет, на риск не пойдет.
Ясно было князю Воротынскому, что даже об отъезде царя из Александровской слободы, оставившим более половины державы своей на произвол судьбы, поведал корысти ради: услужит — получит награду.
«Ничего, князюшка, нещедрость твоя тебе же недобром обернется! Двужилы да Селезень тебе милей! Меня, значит, в сторону! Как аукнется, так и откликнется. Ой как откликнется!»
Фрол, хотя князь и отпустил его, медлил с уходом, решая трудную для себя задачу: покорно выйти или откровенно сказать князю, что зря тот обижает его, верного слугу, недоверием…
И вот в этот самый момент князю доложили:
— Гонец из Серпухова.
— Зови.
Несмотря на взволнованность и спешность (вошел он не отряхнувши пыли и не стерев с лица пота, забыв даже поклониться главному воеводе), доложил гонец обо всем основательно, со своими оценками:
— Поначалу, похоже, многие тумены подвел Девлетка к Наровому перевозу. Хотел уже начать переправу, только углядел окопы наши, подволок тогда турские пушки и — айда-пошел. Шуму много, а рать евонная поредела знатно. Увел, выходит, тумены в иное какое место.
— Лодьи наши подоспели?
— Мимо, почитай, прошмыгнули. Чуток пушкарей пощипали из рушниц и — вниз покатили.
— Стало быть, и они поняли, что не здесь Девлетка станет переправляться.
— Знамо дело.
— Благодарю за весть. Передай воеводе, пусть стоит, пока мочи хватит. А дальше, мол, как условились. Да пусть скажет ратникам, чтоб во рвах сидели тихо. Чего ради под пушки головы высовывать? Редкие бы лишь доглядывали, чтоб, если сарацины все же станут переправляться, не упустить бы того начала.
— Вестимо.
— Князь, — влетел взъерошенный Фрол и, прервавши гонца, сообщил испуганно: — Два гонца — от Сенькина брода и от Дракина переезда!