— А что, велик гуляй-город? — не удержался от вопроса Богдан Вельский, хотя понимал, что унижает этим себя: он, третий воевода Опричного полка, должен знать все.
— Велик. Весьма велик.
— Когда успели? — невольно вырвалось у Богдана Вельского, и он сам удивился столь глупому вопросу. Спохватившись, ответил вроде бы сам себе: — Целых пять дней, как не успеть, если не спать.
В самом деле Девлет-Гирей остановился у Пахры на пятый день после переправы через Оку. Времени оказалось более чем по горло, чтобы все задуманное Михаилом Воротынским осуществить. К тому же все его соратники действовали четко и быстро. Едва лишь замыкающие части крымской рати миновали Молоди, как тут же на высоте, которую определил Никифор Двужил и которую в свое время одобрил князь Воротынский для гуляй-города, появились ертоул и посоха. Застучали топоры, завизжали двуручные пилы. Не заставил себя долго ждать и сам обоз с гуляями. Когда же к условленному месту подошел Большой полк, гуляй-город крепко, словно вросший в землю, стоял многоверстовой стеной, непробиваемой для стрел.
Князь Воротынский лично объехал гуляй-город по внешнему обводу. Прежде он уже высоко оценил выбор Никифора Двужила, но теперь, когда на холмах встала превосходная крепость, он окончательно убедился, что лучшего места от самого Серпухова сыскать невозможно. Впереди — верстовое покосное поле, окаймленное густым лесом, который как бы взбирается на водопуск, довольно крутой, возвышавшийся над полем саженей на сто; гребень тот, на котором стоит гуляй-город, пучится в центре высоким холмом. Место для вышки. Наблюдательной и костровой.
За водопуском — вековые дебри с сырыми, заросшими непролазной лещиной оврагами. Два из них подходили почти вплотную к стенам гуляй-города, напротив этих оврагов и определены были въездные ворота.
Обойти стремительной конной лавой крепость просто невозможно, остается одно — бить в лоб, а здесь вся огненная мощь. Здесь, перед гуляем, все крупные деревья спилены, оставлен лишь редкий подлесок, который не укроет нападающих ни от дроби, ни от стрел, но который в сочетании с триболами нарушит стройность атаки, собьет ее стремительность.
Против же обходных маневров, к которым татары, если, конечно, решат разгромить русскую рать, обязательно прибегнут, можно по оврагам посадить крепкие засады. Но об этом не сиюминутная забота.
Надежен гуляй-город. Сколько раз, раскинув в момент крепкие китаи из толстых досок и подперев их повозками, встречали русичи степняков и, выдержав первый удар конной лавы, сами шли в наступление и побеждали.
Тумены Чингисхана, которые вел к Днепру Субудей, тоже споткнулись о гуляй-город, в котором засела киевская дружина. Заманив в степь хитрым маневром дружины князей черниговского, смоленского, курского, трубчевского, путивльского, волынцев, галичан и кипчаков, Субудей разбил их поодиночке собранным в кулак войском, которое в общем-то по численности не превосходило русское. Погнавшихся за остатками разбитых русских дружин остановил гуляй-город киевского князя Мстислава Романовича.[247] Всего десять тысяч ратников три дня отбивали лютые штурмы татар, губили их сотнями.
Стрелы татарские не пробивали умело подогнанные китаи из сосновых плах, а дружинники киевских князей, стоя на бричках, метко вышибали из седел пришельцев, доселе незнаемых. Тех же, кто пробивался к стенам гуляй-города и пытался подняться на них, секли боевыми топорами на длинных топорищах, обоюдоострыми мечами и шестоперами.
Видя, что не одолеть дружину киевскую, Субудей пошел на коварную хитрость: отправил со своими послами окованного в цепи бродника, плененного в проводники в самом начале похода, чтобы тот уговорил русских сложить оружие и идти безбоязненно в свой Киев. Субудей обещал освободить и самого бродника и никого из ратников не трогать. Он предлагал мир. Он заверял, что отпустит всех, кого захватили его воины в плен. Всех до единого. Он предлагал дружбу.
Честные по природе, доверчивые русичи вышли из своей походной крепости брататься с неведомыми пришельцами и были тут же посечены саблями.
Этот урок долго помнили воеводы и дружинники русских городов и старались впредь не попадаться на удочку, однако хитрость и коварство степняков были настолько неожиданными и непредсказуемыми, что не раз еще дружины князей русских гибли не за понюх табака, сдавали даже неприступные города, как Козельск,[248] меньшей по силе рати.
«Нынче вы у меня попляшете под мою дудочку! — довольный полностью гуляй-городом и воодушевлением воинов, жаждущих сечи с ворогами, торжествовал Михаил Воротынский. — По заветам чингисхановским и субудеевским бить вас буду!»