Позвал Фрола Фролова и Никифора Двужила.
— Скачи, Фрол, в Опричный полк и скажи: пора дей ствовать. Как только Богдан Вельский выведет на гуляй крымских лазутчиков, тут же пусть выходит полк на дорогу. Поспеши.
Фрол вышел, а князь Михаил Воротынский, повременив немного, спросил боярина Двужила:
— Перебежчик у тебя готов?
— Да.
— Пусть бежит.
— Ясно.
Если Фрол Фролов не знал, в чем суть предстоящих Передовому полку действий, и это недоверие главного воеводы считал оскорбительным, о чем хотел известить Богдана Вельского, которого надеялся встретить в Опричном полку, то Никифору Двужилу хорошо был знаком замысел князя Михаила Воротынского, ибо он сам принимал участие в его разработке, поэтому Никифору не нужно было растолковывать, какие наставления давать тому, кто готов пожертвовать собой, готов к мучениям и даже смерти ради победы над ворогами.
Когда же Никифор Двужил отправил перебежчика, князь Воротынский вновь позвал его на совет.
— Сына еще покличь.
— Может, Фаренсбаха с Черкашениным позвать?
— Нет. Еще не время. Придет и их час.
Дело в том, что Михаил Воротынский никак не мог определиться с полком Левой руки. Стоит тот заслоном у Наро-Фоминска, перекрывая Калужскую дорогу, но крымцы по ней не пустили ни одного тумена. Можно, стало быть, звать полк в гуляй-город. Увы, хочется и колется, да мама не велит. Вдруг Дивей-мурза замыслит часть сил перекинуть на Калужскую дорогу, чтобы осадить и Наро-Фоминск, и Боровск, тогда как? Увидит пустоту и рванет основными силами по пустой дороге. Поломаешь голову, чтобы по одежке вытянуть ножки и в то же время не остудить их. Тысяч бы двадцать еще, тогда можно было бы ладней все устроить.
Как на духу выложил свои сомнения Михаил Воротынский верным боярам, своим мудрым советникам, затем спросил:
— А как вы думаете?
— Мы, князь, вели уже об этом речь. Есть нужда спешно звать полк Левой руки. Не оказалось бы поздно. Нужен ли он к шапочному разбору?
— Опасаюсь вовсе оголить дорогу.
— А ты не оголяй. Раздели Сторожевой полк. Пусть половина его в подмосковных монастырях остается, другую — перебрось на переправу. Повели насмерть заслону стоять, если что. Насмерть!
Не сразу ответил Михаил Воротынский. Более четырех тысяч воинов либо просидят в безделии, либо погибнут все до одного. И так, и эдак — все одно прореха. Ощутимая. Если Девлет-Гирей достигнет Москвы, в монастырях всего четыре тысячи встанет ему на пути, а не весь восьмитысячный полк. Большая разница.
Никифор Двужил понял состояние князя и успокоил его, приободрив:
— Не столь уж велик риск, чтобы так кручиниться. Пока все идет ладом.
— Поплюй, отец, через левое плечо, — покачал головой Косьма, и Воротынский с ним вполне согласился.
Однако плюй или не плюй, а события перед решающим сражением разворачивались точно по задуманному главным воеводой и его соратниками плану. Князь Одоевский привел основные силы полка Правой руки в подготовленное для него зажитье, что левее на версту от гуляй-города в глубине леса, окольцевав себя плотно засадами от лазутчиков. Полк Левой руки, замененный частью Сторожевого, двинулся уже к гуляй-городу, чтобы встать вместе с Большим полком, немцами-наемниками и казаками Черкашенина за гуляями, — все шло как по писаному, только лишь у опричной тысячи вышла небольшая промашка. Опричники ловко вывели крымских лазутчиков к берегу Рожай, и те опешили от удивления. Попытались было пересечь речушку, чтобы рассмотреть внимательней невесть откуда взявшуюся крепость, но пара болтов выбила двоих всадников из седла. Тогда десятник, понявший, что они обнаружены, а об увиденном надо непременно сообщить своим начальникам, крикнул, чтобы всадники скакали бы, укрываясь в лесу, каждый к своему стану, поодиночке, а сам пустил коня намётом прямо по дороге, нисколько не таясь. Опричники не стали его догонять, остальных же всех посекли болтами, и это была ошибка.
Десятник — к Теребердею-мурзе, миновав своего тысяцкого. Пал ниц.
— Вели переломить мне хребет. Я оставил свою десяту, велев всем возвращаться самостоятельно.
— Почему ты так поступил?!
— Мы увидели крепость гяуров. На холмах за небольшой рекой, которую можно пересечь не слезая с коня. Я направил коня к берегу, но нас обнаружили. Я решил, что кто-то из нас должен остаться живым. Я поскакал по дороге, не жалея коня, гяуры стреляли мне вслед, но не попали. Я правильно рассчитал: по лесу дольше и опасней. В нем много гяуров. Я рассчитывал на дерзость и победил.