Наконец я ушел из той части города. Дождь резко прекратился. Было еще рано, и я не хотел возвращаться на баржу. Там будет Элла, одна или с ребенком. Лесли, наверняка, все еще гуляет. Скорее всего, он в одном из портовых пабов играет в дартс или домино. В тот момент я не хотел видеть Эллу.
Интересно, было ли совпадением то, что я впервые занялся с Эллой любовью в тот день, когда тело Кэти приплыло ко мне, как маленький кусочек неискреннего раскаяния. Интересно, не подтолкнула ли меня к Элле инстинктивная потребность в женщине в тот самый момент, в тот самый день, когда я внезапно оказался вне закона, выше своих интеллектуальных и сознательных полномочий, причём не на время, а навсегда. Если бы я пошел в полицию, и мне бы сильно повезло, меня осудили бы за непредумышленное убийство. Правда, нравы добрых людей, жителей пресвитерианского Глазго, с их уже подогретым моральным аппетитом, заставили меня передумать. Моя внезапная потребность в Элле, через день после смерти Кэти и после нескольких месяцев, проведенных с ней в состоянии откровенного недолюбливания, а также тот факт, что сила соблазна пришла вместе с потребностью, что в каждой ответной реакции я открывал собственное чувство контроля и ее податливость — вся эта сложная система давала мне почувствовать, что моим сознанием управляют мощные гравитационные силы, что мои собственные решения — лишь тонкие нити в сложно сплетенной матрице.
Я не хотел видеть Эллу, потому что она становилась все более требовательной и все менее осторожной. Она хотела заняться со мной любовью при любой малейшей возможности, и когда я говорил, что это слишком рискованно, она надо мной смеялась. Я думаю, она почти хотела, чтобы Лесли нас застукал.
— Чего ты боишься? — спрашивала она.
Я не мог ей ничего ответить. Однажды мы вчетвером отправились на пикник, Лесли с сыном ушли за водой, чтобы сделать чай. Едва они скрылись из виду, как Элла притянула меня к себе. Я занялся любовью быстро, почти страстно и как только кончил, Лесли с сыном показались вдалеке рядом с водой. Такое случалось часто, и я начал понимать, что Лесли о нас узнает. Это был лишь вопрос времени. Элла тоже это знала. Ее это возбуждало. Ее настроение было заразительным, и я полностью ему поддался, поскольку это помогало мне не думать о другой более серьёзной опасности, которую таило в себе молчание газет.