Поэтому реконструкцию живого образа молодого Алданова приходится вести буквально по крохам, собирая и расшифровывая случайные оговорки и упоминания биографического характера в его переписке, исторических документах и мемуарах свидетелей времени.
Марк Александрович (Израилевич) Ландау (Алданов - анаграмма-псевдоним, ставшая затем используемой публично фамилией) - коренной киевлянин, чье детство и юность неразрывно связаны с этим городом. Впрочем, и сельский ландшафт не являлся в эти годы для него чужим. Так, в письме к Ивану Бунину от 22 августа 1947 года он сообщает: «Я не совсем городской житель: до 17 лет, а иногда и позднее, я каждое лето проводил в очаровательной деревне Иванково, где был сахарный завод моего отца, с очаровательным домом, парком и заросшей рекой. (Позднее, окончив гимназию и став ‘большим’, начал ездить за границу, а с 1911 в этом раю не бывал совсем.) Но эта деревня была в Волынской губернии, т. е. в Малороссии. Великорусской деревни я действительно не знаю, - только видел кое-что, как Ясную Поляну в 1912 году»[7].
Волынская губерния с ее главным городом Житомиром была самой западной окраиной в Российской империи, граничившей с Австро-Венгрией. Основное население ее составляли малороссы (украинцы) - более 70% и евреи - более 13 %. Из промышленных производств особенно процветало сахарозаводчество. Купцами 1 и 2-й гильдии в губернии являлись только евреи[8]. Можно полагать, что как сахарозаводчик отец Марка Алданова - Александр (Израиль) Ландау - имел на Волыни не только поместье, но свои предприятия. Но все же детство и юность Алданова прошли главным образом в Киеве. На рубеже ХІХ - ХХ столетий Киев являлся не более чем крупным губернским центром, седьмым по численности населения в Российской империи (около 250 тыс. человек). Несмотря на провинциальность, Киев по своему историческому значению стоял вровень с Москвой - столица древней Руси, город Святого Равноапостольного князя Владимира. «Киев - колыбель святой веры наших предков и вместе с сим первый свидетель их гражданской самобытности», - сказано в высочайшем указе императора Николая Павловича об учреждении киевского Университета Св. Владимира.
Киев был славен не только своей священной для русских сердец историей, но и очень красив. Николай Гоголь со свойственной ему романтической пылкостью писал: «В моем ли прекрасном, древнем, обетованном Киеве, увенчанном многоплодными садами, опоясанном моим южным прекрасным, чудным небом, упоительными ночами, где гора обсыпана кустарниками, со своими как бы гармоническими обрывами, и подмывающий ее мой чистый и быстрый, мой Днепр»[9]. В конце ХІХ - начале ХХ вв. Киев, центральные улицы которого, с дорогими магазинами и ресторанами, быстро застраивались многоэтажными домами, помимо красоты обрел и особую атмосферу, возможно, не настолько притягательную, как у Парижа или Вены, но тем не менее запоминающуюся на всю жизнь. Панегирики Киеву писали и киевляне - современники Марка Алданова, например Михаил Булгаков: «Эх, Киев-город! Красота!.. Вот так - Лавра пылает на горах, а Днепро, Днепро! Неописуемый воздух, неописуемый свет! Травы, сеном пахнет, склоны, долы, на Днепре черторой! Весной зацветали белым цветом сады, одевался в зелень Царский сад, солнце ломилось во все окна, зажигало в них пожары. А Днепр! А закаты! А Выдубицкий монастырь на склонах! Зеленое море уступами сбегало к разноцветному ласковому Днепру. Черно-синие густые ночи над водой, электрический крест Св. Владимира, висящий в высоте... Словом, город прекрасный, город счастливый. Мать городов русских. Но это были времена легендарные, те времена, когда в садах самого прекрасного города нашей Родины жило беспечальное, юное поколение. Тогда-то в сердцах у этого поколения родилась уверенность, что вся жизнь пройдет в белом цвете, тихо, спокойно, зори, закаты, Днепр, Крещатик, солнечные улицы летом, а зимой не холодный, не жесткий, крупный ласковый снег.»[10]. Киевлянин Николай Бердяев, с которым в 1950-е годы дискутировал Алданов, вспоминая в своем философско-автобиографическом труде «Самопознание» о детстве, писал: «Киев один из самых красивых городов не только России, но и Европы. Он весь на горах, на берегу Днепра, с необыкновенно широким видом, с чудесным Царским садом, с Софиевским собором, одной из лучших церквей России»[11]. Другой урожденный киевлянин, современник Алданова - Илья Эренбург вспоминал: «Летом на Крещатике в кафе сидели люди - прямо на улице, пили кофе или ели мороженое. Я глядел на них с завистью и с восхищением. <...> Потом всякий раз, приезжая в Киев, я поражался легкости, приветливости, живости людей. Видимо, в каждой стране есть свой юг и свой север. <...> В Киеве жило много евреев. Когда я еще был мальчишкой, мой двоюродный брат, студент, показал мне на Крещатике человека в очках, с длинными волосами и почтительно пояснил: ‘Это - Шолом-Алейхем’. Я тогда не знал о таком писателе, и мне он показался одним из ученых чудаков, которые сидят над книгой и выразительно вздыхают. Много позднее я прочитал книги Шолом-Алейхема, я и вздыхал и смеялся, мне хотелось вспомнить лицо ученого чудака, мелькнувшее на Крещатике. Шолом-Алейхем называл Киев ‘Егупцем’, и люди этого города заполняют его книги. Их дети и внуки простились с Егупцем в Бабьем Яру.»[12].
7
Переписка И. А. Бунина с М. А. Алдановым / Публ. А. Звеерса // Новый Журнал. 1983. № 155. С. 139.
8
Волынская губерния / Еврейская энциклопедия. Т. 5. - СПб.: Из-во Брокгауз и Ефрон, 1906-1913. Стлб. 738-743.
11
Бердяев Николай. Самопознание, цитируется по URL: https://profilib.net/chtenie/58742/nikolay-berdyaev-samopoznanie.php#t1
12
Эренбург Илья. Люди, годы, жизнь. Кн. 2. Гл. 9, цитируется по: URL: https://www.e-reading.club/chapter.php/70406/10/Erenburg_Lyudi%2C_gody%2C_zhizn%27_Kniga_II.html