Что же касается алдановской книги «Толстой и Роллан», то она «не только свидетельство того пиетета, который ее автор испытывал к Толстому, пожалуй, единственному русскому писателю, которого он любил безоговорочно»[86], - но и мировоззренческий дискурс, в первую очередь, конечно, связанный с Мережковским, по стопам которого при анализе практически всех толстовских тем[87], так или иначе, идет Алданов. Но если Мережковский-мыслитель считает, что «великий Лев» - «вредный» для истинно русского Духа гений, и уж, конечно, не наше все, то для Алданова Лев Толстой олицетворяет собой квинтэссенцию русской духовности. При всем этом и тема «фатализма» у Толстого, и рассуждения об «одержимости» писателя демоном иронии, и анализ толстовской танатологической проблематики у Мережковского и Алданова во многом совпадают.
Это касается, например, рассуждения Мережковского об «одержимости» писателя демоном иронии: данный тезис у Алданова предстает в форме наблюдения, что, мол, в благодарности Толстому, как и в его высокой оценке, всегда звучит нота глубокого недоверия и даже иронии - тонкой, незаметной, истинно толстовской иронии. Явное совпадение точек зрения имеет место и в анализе танатологической проблематики у Толстого. Мережковский, в частности, утверждал, что «если в наше время люди боятся смерти с такой постыдной судорогой, какой еще никогда не бывало, <...> то в значительной мере мы этим всем обязаны Л. Толстому»[88].
Алдановские рассуждения о смерти, - а танатологическая тема впоследствии найдет особое отражение в его романах, - дают отличный материал для характеристики его личности в тот период молодости, когда человек уже стоит на пороге духовной и физической зрелости. «Воспитанный в рационалистической традиции, он, конечно, отлично понимал ничтожество всего, что было ‘понятно’, но едва ли он соглашался поверить в величие ‘непонятного’. Ему, несомненно, было ближе то, что было выражено Гойей в одной из самых страшных из его ‘фантазий’, изображающей искривленную руку, высовывающуюся из- под камня пустынной могилы и подписанную одним словом ...’Ничто’. Кстати, об этом офорте Алданов вскользь упомянул в своей книге о Толстом. Отсюда, думается, и шел его страх, его скепсис, та его горечь, которую он - не всегда успешно - пытался утаивать[89].
Например, в письме к Буниным от 10 сентября 1933 года Алданов со свойственной ему иронией признается: «Всем рассказываю о своей новой черте: любви к смерти. Это главное несчастье: и жизнь надоела и утомила до последнего, кажется, предела, - и умирать тоже нет охоты»[90]. Думы о смерти, - а он «непрестанно думал о смерти, не способен был скрывать охватывающую его тревогу и ‘вечное молчание’ пугало его»[91], - каким-то образом сочетались в Алданове с отсутствием способности к вере, как внутреннему озарению, сопереживанию и диалогу с Творцом. Это тоже мучило его в духовном плане, о чем он признавался в письме к Вере Николаевне Буниной от 28 сентября 1931 года: «Очень Вам завидую, что Вы верующая. Я все больше научные и философские книги читаю»[92].
У Алданова и Мережковского имеет место практически одинаковый подход к критике концепции фатализма - закономерной предопределенности в историософской модели толстого. Однако если в истолковании «толстовского фатализма» Мережковский лишь признает необходимость принимать в расчет и роль случайности, то Алданов предлагает рассматривать исторический процесс как бесконечную череду случайностей, которые не поддаются ни систематизации, ни прогнозированию. При этом, если «в толстовстве иррациональное начало представляет смерть, то <. .> в алдановской системе ее субститутом становится случай. Это объясняет, почему в алдановских романах танатологическая проблематика тесно взаимосвязана с проблемой случая в истории»[93].
87
Лагашина О. Марк Алданов и Лев Толстой. К проблеме рецепции. - Таллин: Из-во Таллиннского ун-та, 2010.
88
Мережковский Д. Л. Толстой и Достоевский. Ч. 1. Гл. 3: URL: http://tolstoy-lit.ru/tolstoy/bio/merezhkovskij-tolstoj-i-dostoevskij/1-tretya-glava.htm
89
Бахрах А. По памяти, по записям. М. А. Алданов // «Новый Журнал». 1977. № 126. Сс. 146-170.