Туманное и тоскливое небо затянулось чернотой стрел выпущенных лучниками лордов Худа и Бута. Многие из авангарда уже истекали от ран на Золотой переправе, продолжая бой, они вносили свои имена в историю битвы на Золотом ручье Сонного королевства.
Жажда славы и желание возглавить авангард обидело юного Джека Моррисона, единственным достойным себя противником он посчитал заслужившего славу в турнирах и боях Мэтью Бута.
Блеск белого металла с позолотой слепил противников, а отражение солнечных лучей от золотого быка на нагруднике молодого и сильного лорда Бута просто не давал видеть его движений. Огромные руки махали мечом, выполненным старыми мастерами эпохи Драконов, как мельница лопастями, рубили своих и чужих.
Пробежав по натянутым веревкам переправы, Джек Моррисон спрыгнул на берег, занятый противником. Поврежденное забрало ограничивало поле зрения лорда, впереди он только видел очертания намеченной цели. Многие из дырявой армии, кто верен дому Моррисонов и их черной отрубленной голове дракона на золотом, последовали примеру наследника дома, переправились из засадного полка на тот берег в гущу битвы.
Фамильный меч лорда Джека столкнулся с мечом лорда Бута. Они сходились и расходились несколько раз, юность и ловкость не уступали молодости и силе. Пожухший старый щит умершего отца лорда Джека разлетелся от первого удара Мэтью Бута. Щепки от разбитого щита порезали кисть, державшую его, уничтожена и память о покойном отце. Лорд Бут никогда не пользовался щитом. От неожиданной раны слезы прокатились по щекам юнца, забрало закрывало великий позор хозяина дома Моррисонов.
Меч старой эпохи, пользуясь растерянностью или слабостью, ударил вновь, но только на этот раз прямо в цель. От удара по шлему, в глазах потемнело, а легкая рвота вместе с кровью вышла из юного, но состаренного войной рта. Сознание покидало наглого лорда Джека. Следующий удар меча пробил нагрудник, дойдя до сердца, на этот раз чистая черная кровь брызнула из раны.
Мэтью Буту и раньше приходилось убивать юнцов, но, ни разу он не платил за это, стрела верного лучника из Драконьего предела пронзила кожаный камзол, под доспехом попав в незащищенное место возле легкого. Огромная туша золотого быка рухнула под копыта, конного натиска рыцарей лорда Деррика Худа.
**************
Тяжелые раны обессиливали массивного сира Купера, прозванного в шутку Не отступающим ишаком. Медленные шаги, отяжеленные боем и ранами отступали к Пустому полю. Слишком много свежих могил останется на Скорбном холме от дырявой армии, если кто-то останется жив, чтобы их хоронить. Мечи и стрелы пронзали запотевшую плоть, от доспех и жара сражения. Больше живых поглотил Золотой ручей, не оставив раненым и шанса на жизнь, слишком бурные воды были в тот день.
Лорд дырявой армии умирал от ожидания, но Купер не подавал сигнала рубить переправу, а случайная стрела пронзила руку молодого Дарси. Лорды Торнтон и Холланд повели засадное войско в атаку, последней надеждой оставались лучники сира Бэнкса.
Обычно за спиной Деррика Худа, держался его оруженосец с копьями для насаживания голов, туда попадали только головы достойных лордов и рыцарей убитых лично Худом. По планам коллекция должна пополниться головами знаменосцев Дарси. Конным натиском своих рыцарей лорд Худ, затоптал раненных, добив их до конца, сражение не дает права выбирать между врагом и своим. Пришло время наполнять копья головами. Лорд Деррик полностью соответствовал своему прозвищу Ивовый меч, такой же тонкий и длинный, сильный и жилистый он не уступал лорду Буту.
С первого режущего удара тонкого меча, Эдвард Холланд свалился с коня, так и не увидел, что его свалило. Следующий удар отрубил престарелому лорду Туманного ковра голову, слишком быстрый и умный лорд Худ никогда не промахивался и не ошибался. Даже стрелы и пара межевых рыцарей, не могли остановить его.
Смерть любимой жены и единственного ребенка в Заячьем кусте проплыли перед глазами морщинистого лица Джеймса. Толи от ран то ли от воспоминаний слезы увлажняли его лицо. Даже собственноручное убийство своего незаконнорожденного ребенка, мальчика от шлюхи, а ведь он мог стать наследником и сыном, так не помутило его сознание. Тучное тело сира Купера грохнулось с коня на какие-то трупы рыцарей и копейщиков Блэквуда.
- Сир Купер пал, - кричал дозорный с дерева неподалеку. - Рубите переправу.
Заручившись топорами люди из Дубового леса с суровым отражением страха в глазах зарубили по перекрытием переправы, даже Томас Дарси лорд дырявого войска орудовал над переправой как заправский дровосек, в надежде погубить противника в Золотом ручье.
Первыми бежали с Золотого ручья межевые рыцари и наемники, завербованные Томасом Бэнксом. Набранные в ближайших деревнях и харчевнях, пьяницы и былые солдаты, отслужившие свое под началом разных лордов и королей, их не интересовала правда и слава, только хотелось им шлюх , денег и алкоголя. Женщин дырявое войско не видело с привала на постоялом дворе возле Гнилого дерева, получившего славу в век первого короля Эрика Стоуна, перевешавшего на нем пойманных эльфов, гномов и сторонников последних Черных королей. Звон золотой монеты угас еще в плате за вино и провиант для войска, так, что наемников ничего не держало, а погибнуть от рук Блэквудов или попасть к ним в плен не хотелось никому. Одна мысль об этом убивала помыслы сражаться за лорда Томаса Дарси. От дырявого войска не оставалось и следа на победу. Последние мечники и лучники сира Бэнкса ушли вперед, а переправе жить осталось под ударами топоров всего ничего.
Быстрым конским галопом неизвестные знамена зашли в тыл почти не потерявшей солдат армии лорда Блэквуда со стороны Семибратного пригорка. Больше сотни конных рыцарей, не отличавшихся изысканностью и блеском доспех врезались клином в не ожидавшее удара войско Барри старшего. Удары мечей и копий разом поразили цель, окропив повторно стоптанную битвой изморозь на траве кровью. Дырявое войско на этот раз во главе авангарда самого лорда Дарси, собрав остатки сил, ударило со своей стороны.
Крики истекающих кровью людей, полумертвые они доживали последнее время своей жизни в этом мире, проносились по полю битвы и врезались мощнейшим ударам в уши живым. Кто-то вспоминал молитвы известным богам, читая их вслух дрожащими губами. Лошади, страдавшие больше всего от битвы, не знали ни молитв, ни слов человеческого наречия, чтобы выразить свою боль и желание жить. Им оставалось только ржать от припадков страха перед смертью и агонии от ран. Стоны лошадей холодили пот на спинах сражающихся, подогревая и так нагретый до предела страх.