Он молчал. Уж больно было необычно это детское решение — делать все в жизни однажды, без ошибок, без права на отступление… Она плакала, прислонившись к дверному косяку, но плакала не жалобно. Про такой плач можно было сказать так же, как — пила, дышала… Было в этом плаче что-то великое и вечное.
— Ну хорошо, Ольга, — положил он руку на ее плечо, — пусть будет так, как ты хочешь.
— Правда? — осветилась она.
— Да-да… А теперь иди к девочкам и успокойся… Смотри: утро уже, а ты еще не спала. Иди, иди…
С утра Корнев помыл мотоцикл, попил чаю и стал дожидаться начала рабочего дня. В половине восьмого из девичьей вышли студентки. Он тоже вышел во двор.
— Ольга! — окликнул он. — Садись, подкину.
Она радостно отделилась от девушек и по-хозяйски забралась на сиденье… С работы Корнев ее тоже привез на мотоцикле. Она, не заглянув в девичью, прошла в мастерскую и поставила чайник на плитку. Он сел на рундук и задумался.
— Вы не расстраивайтесь, — сказала Ольга. — Сейчас чаю попьем…
— Мне надо в ГАИ, за номером, — вздохнул Василий Петрович.
— Тогда я вас подожду, — она выключила плитку.
— Что ты! Перекуси немного. Я ведь не скоро обернусь…
— Нет. Я буду ждать, — твердо заявила она.
Корнев вернулся из ГАИ часа через два — Ольга ждала. На плитке уже урчал чайник.
— Я тебя увидела, когда ты еще через мост ехал, — пояснила она, перейдя на «ты».
На пластиковом столе лежали вчерашние пирожки, которые Ольга прихватила с работы. Она разлила чай и принялась пить из своей чашки, которую, видимо, перетащила из девичьей половины. Она грызла пирожок, болтала ногой и восторгалась:
— Как хорошо за столом! А то мы там ели с кровати…
Василий Петрович серьезно жевал. Потом предложил ей:
— Хочешь постирать?
— Мечтаю! — воскликнула она.
— Тогда бери сейчас белье и поедем ко мне… Нырнешь в ванную и плещись… Да и мне надо бы искупаться…
Когда они отъезжали от вагончика, из окон выглянули студентки и с любопытством посмотрели им вслед.
В дороге навстречу попалась Бочкарева.
— Куда это вы намылились? — спросила она.
— В баню, — ответил Корнев недовольно.
Через пять минут подкатили к подъезду. Корнев открыл дверь и сказал Ольге:
— Располагайся. Там мыло и порошок есть…
Ольга сразу же исчезла в ванной, а он прошел в свою комнату. В комнате Калюжного заметил налет пыли на столе.
— Эх, мне бы такую квартирку! — завистливо вздохнула Бочкарева, тащившаяся сзади. — Я бы ребенка взяла из детдома… Но я уже делаю дело. Ты бы заехал ко мне в кладовую.
Василий Петрович молчал.
— Ну, заедешь, что ли? — спросила она, доставая махорочную сигарету.
— Да не кури ты эту дрянь! — взорвался Корнев.
— Пошел ты в баню! — ответила она. — Будешь тут мне указывать — что курить и где… И вообще, запомни: что хочет женщина, того хочет бог! — процитировала она, поджигая сигарету коптящей зажигалкой.
— Какая ты женщина! — опять психанул Корнев. — Ты полюбуйся на себя. Кирзачи! Краги! Штаны с ширинкой! Физиономия мыла просит! Да ты хоть знаешь, как настоящая женщина следит за собой, за тряпками, за ногтями… На тебя же ни один мужик не взглянет!
— Ты так считаешь? — ехидно взглянула она на Корнева.
— Да… И вообще, не являйся ко мне больше в таком варварском виде! Прекрати лаяться! Веди себя по-женски, если, конечно, в тебе еще хоть чуточка женского сохранилась…
— Ну, хорошо, — резко встала она. Топнула сапогом и громко хлопнула дверью.
Бахнула подъездная дверь, и Корнев облегченно вздохнул… Прислушался — Ольга плескалась в ванной. Он открыл окно и проветрил комнату. На улице было темно и тепло. Взял тряпку, вытер пыль с магнитофона. Приподнял и поправил подушку на кровати — под подушкой лежали деньги. «Откуда?» — удивился он. Сунул деньги в карман и побежал в кафе, чтобы купить еды. На улице лоб в лоб столкнулся с Рустамом.
— О-о! Привет! А я к тебе.
— Мне надо в кафе — поесть купить, — сказал Корнев.
— Пойдем вместе. Я тоже есть хочу… Я ведь ездил к тебе в мастерскую, так мне сказали, что ты уехал…
— Ну, как семейные дела? — спросил Корнев, шагая чуть впереди.
— Я не добрался до Иркутска. В Казани догнал. Она ребенка сдала в приют. Почти уезжать собиралась… Взял ее за горло — написала она мне вот эту бумажку. — Он протянул Корневу листик с накарябанными на нем словами: «Я, Матвеева В. С., отказываюсь от ребенка. Этим же подтверждаю, что отец его — Мухамедьяров Р. Ш.»