Разительно контрастной поэтому будет выглядеть затем в спектакле сцена оплакивания невесты — Лизки, сестры Михаила, решившейся во имя милых ее сердцу «двойнят»-братьев выйти замуж за разудалого, бесшабашного Егоршу Ставрова, посулившего купить Пряслиным корову. Лизка оказывается гораздо выше своего брата, потому что сознательно пожертвовала собой, чтобы облегчить жизнь ближним. Этот своего рода мученический ореол как бы витает над образом Лизаветы. Маленькая, хрупкая, совсем еще девчонка, но упрямая, твердая в своем убеждении — такой предстала она в спектакле. Режиссер предельно обостряет ситуацию яркой, броской, почти символической деталью — белым платьем в синий горошек, сшитым из отреза, подаренного Михаилом. Поступок Лизаветы потрясает Михаила Пряслина, помогает ему постичь нравственные основы человеческой жизни.
Коллизии подчеркивают многоэтапность такого постижения. Главным же, высшим уровнем постижения героем науки жить является цепь драматических эпизодов; возникших вокруг судьбы Тимофея Лобанова, бывшего в немецком плену, вконец сведенного в могилу болезнью.
Не случайно начинается этот цикл эпизодов в спектакле сценой, где Михаил остается за руководителя в колхозе. Инструкции райкома, планы, требования сводок — за всем этим стоят живые люди. И принимать решения — это значит управлять судьбами этих самых людей. И вот герой посылает на лесозаготовки смертельно больного Тимофея, обвиняя его в дезертирстве. Тут срабатывает еще и сила шаблона: был в плену — значит, трус, предатель. Жизненной зрелости не хватает Михаилу, чтобы суметь самому, без подсказки, а то и вопреки наклеенным ярлыкам, по совести разобраться в людях. Гибнет Тимофей, и опять мы видим потрясенного Михаила, который упрямо красит красную звезду для пирамидки на могилу Тимофея. В орбиту драматического действия, ведущего к становлению характера героя, его нравственных жизненных принципов, вовлекается и эпизод с уполномоченным по хлебозаготовкам Ганичевым, который, «выколачивая» из обобранного Пекашина оставшиеся крохи зерна, сам на грани голодного обморока. Его бескорыстие, искренняя забота об общем, понимание выпавших на долю людей трудностей оказываются убедительнее всех слов. И пекашинцы отрывают от сердца последние крохи зерна.
Жить для людей, заботой о братьях и сестрах, — это осознанное чувство человеческого сродства рождается не только у Михаила. И словно оселок, на котором испытывались люди, становится эпизод сбора подписей в защиту арестованного председателя колхоза Лукашина, который, понимая, что деревне не прожить без хлеба, раздал работникам часть зерна. Этот эпизод демонстрирует, насколько вырос духовно Михаил Пряслин. Именно он явился инициатором защитного письма, понимая, сколь честным должен быть человек, болеющий за людей, и сколь важно ценить людей по высшему человеческому счету.
Не много пекашинцев пошло за Михаилом. Но те, кто оказался с ним заодно, тоже прошли непростой путь, чтобы принять окончательное решение. В спектакле, в самом его финале, показана запоминающаяся по своему драматизму сцена с Петром Житовым. Бывалый фронтовик, он сердцем чует, что надо защитить Лукашина, понимая, сколь важный и ответственный шаг предпринимает он, выступая в защиту обвиненного. Опять же здесь ощутилось зерно драматического, которое, подобно другим, проросло живым ростком человечности.
Именно такие драматические зерна, выбранные из романа Федора Абрамова, и дали материал для композиции. Они сгруппировались вокруг тернистого пути главного героя.
Композицию «Братьев и сестер» можно назвать историей п р и о б щ е н и я героя к миру людей. Эта история разворачивается в поступках и душах пекашинцев, в живом драматическом действии. Но помимо этого постановщики спектакля нашли и зримые, чисто сценические реализации основной идеи произведений автора. Вспомним хотя бы яркую, экспрессивную сцену сева, когда в едином порыве, в едином ритме размашистых движений сеятелей пекашинские женщины вдруг обретают единство. Многогранный и емкий образ!.. Или самый финал спектакля, когда все герои драмы, все знакомые уже нам пекашинцы, и полюбившиеся и вызывающие сложные чувства, отходят на дальний план сцены и их силуэты застывают на фоне ниспадающего складками холщового занавеса, как бы олицетворяющего борозды уходящего в поднебесье поля. И Михаил Пряслин, вдруг на минуту задержавшись в центре сцены, присоединяется к своим «братьям и сестрам», становясь одним из силуэтов этой многофигурной композиции.