Внешность главного героя несколько необычна: «Узкий лоб (он увеличивал его подбритыми висками), огромный нос с подвижными и впрямь звериными ноздрями и — завивка». Поступки грубы и непредсказуемы: провожая домой свою будущую жену, он налетает на нее «со своими непотребными страстями». В ту «страшную, унизительную ночь», когда Степанов грубо овладел Ликой, от него пахло водкой, чесноком и потом. «Он произносил какие-то мерзкие постельные термины, ей непонятные, а потом вдруг захрапел на полуслове, и ей долго было не вырваться из его закостеневших пьяных объятий». Но самое обидное — «невинность ее, таким образом, осталась незамеченной».
Однако в этой повести женская любовь также иррациональна и непоколебима, как во всех предыдущих произведениях Аллы Драбкиной. И, утешившись после унизительной ночи «симпатичным, нежным мальчиком», в котором, правда, было «что-то пресное и чужое», она все равно мчалась на зов Степанова. «Она любила его, вот в чем дело, — объясняет писательница, — и ее не смущало уродство этой любви, потому что другой она не знала». Нет, это, конечно, не прежний высокий женский идеал. Лика изменяла Степанову и не только с «нежным мальчиком». «Обычно она подбирала себе партнеров в заграничных поездках. За границей люди становятся беспомощными, незнание языка даже из самых умных делает баранов, и переводчица для них — богиня. Бери голыми руками». И она брала. Голыми руками. Чьих-то хороших мужей. А они были благодарны ей «за нетребовательность, невинность и страстность», хотя «ни невинность, ни страстность не были ей присущи».
Повесть завершается словами, которые слышатся Мите во сне: «Как бы я могла любить тебя, Степанов! Как бы я любила тебя, Степанов!» Их произносит Лика. Но в равной степени они могли быть произнесены и Васькой, и героиней «Охтинского моста», и Катей из «Белого билета»… Менялась бы только интонация: с каждым разом она должна была становиться все проникновеннее, трагичнее, безысходнее… Похоже, что в повести «Что скажешь о себе?» достигнут известный предел. Экзальтированная любовь Лики настолько «странна», а описана она так выразительно, что достигается незаурядный комический эффект, на который автор вряд ли рассчитывал. Образы главных героев Мити и Лики не только совершенно неправдоподобны, а даже пародийны. Почти все персонажи совершают поступки, психологически никак не мотивированные. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно проследить сложную предысторию любовно-семейных отношений Мити, Али, Саши и Любы. Да и все повествование очень недостоверно и неубедительно.
Что же осталось? Остался тот самый идеал романтической любви, с которого когда-то все начиналось. Даже Лика — уже весьма далекая от прежних героинь Аллы Драбкиной — при всех своих пороках и «странностях» ее реальной любви, остается ему верна. А главным препятствием на пути к достижению идеала оказываются мужчины, явно не способные возвыситься до уровня любящих их женщин. Судя по тому, что в последнем сборнике Аллы Драбкиной этот сюжет с небольшими вариациями встречается еще трижды — в рассказах «Там за тремя соснами», «Лицо» и «Обложные дожди», — он до сих пор сохраняет для нее свою значимость и привлекательность.
Справедливости ради надо отметить, что настоящие мужчины в произведениях этой писательницы все же встречаются. Но в этом случае она либо ограничивается их знакомством со своими героинями и не рискует продолжать повествование — рассказы «Жених из Медведкина», «Желтый запах купавы», «Знакомый писатель». Либо вмешивается трагический рок, который обрывает жизнь героев — Гусев из одноименного рассказа, Сандро из вставной новеллы в «Белом билете», Александров из повести «Здравствуйте, Анна Петровна!». Ведь, как подметил еще А. И. Герцен, «для романтизма нет счастья выше несчастья, нет радости выше скорби и грусти», и потому он «ищет несчастий». Ищет и находит.
Однако и сам романтический идеал любви остался неизменным в произведениях Аллы Драбкиной лишь внешне. И если для Васьки, героини «Охтинского моста» и даже Кати он еще психологическая реальность, в которую они верят, несмотря на испытанные страдания и разочарования, то для Лики это уже прекрасная, но пустая и далекая абстракция, о которой она мечтает без всякой надежды, только по инерции.