Хромовский кинжал заткнул-таки ему глотку.
— Подлюга, — бормотал Иван. — Чуть не сорвался.
Хуже дела у Власова. Видно, по-молодости. Нож попал во что-то твердое и соскользнул. Фашист рванулся в сторону, махнул через кусты и стал карабкаться в гору. Не тут-то было! Гора — не плац. На ней много препятствий. И не искусственных, а естественных. Их брать потруднее. Тем более ночью.
— Власов, не упускай! — крикнул командир взвода. — Бородин, помоги ему. Остальные за мной!
Бугров повел разведчиков на прорыв.
Конечно, он знал, на что идет. Пройдет час, возможно и меньше, не успеет взойти луна, и все должно кончиться. Как? Неизвестно. Может, благополучно. А может, кто-то из них расстанется с жизнью, так и не увидев больше ни луны, ни неба, ни своих родных и близких, ни той земли, ради которой бился и погиб в промозглой темноте весенней ночи. Да, он, командир, понимал это лучше других. И все же шел на это. Шел сознательно, потому что другого решения в сложившейся обстановке не было. Только открытый бой, быстрый прорыв через передний край могли обеспечить разведчикам успех.
Бежавший от Федора гитлеровец зацепился за куст и упал.
— О-о-о! Э-э-э! — дико орал он, ошалев от испуга.
Он не стремился вложить смысл в свой крик. Он просто хотел, чтобы его услышали. Чтобы встрепенулись все вокруг. Кто дремлет в окопе. Кто спит в блиндаже. Кто смотрит не в ту сторону. Встряхнитесь и помогите ему выбраться из беды!
— У-а-а! О-э-э!..
Власов бежал на эти звуки, и ему казалось, что сам сатана вырвался из преисподней. И откуда берутся такие несусветные голоса!
Немец изловчился и вскинул автомат. Раздался стук затвора. Федор метнулся за ближайшее дерево, а по тому месту, где он только что находился, стеганула огненная плеть.
Федору стало не по себе.
— Ах, ты так! — яростно шептал он, будто все еще имело значение, говорит он тихо или громко. — Тогда получай!
И Федор пустил из своего автомата ответную длинную очередь в то место, откуда лилась струя трассирующих пуль. Немец стих. Он перестал кричать. Умолк его автомат.
На мгновение в овраге установилась прежняя безмятежная тишина. Но теперь она никого обмануть не могла. Фашисты знали, что у них в тылу находятся советские бойцы. Бугров и его друзья знали, что они обнаружены.
Теперь все решалось в открытом бою. Натиском и быстротой. А это значило, что ход времени убыстрялся по меньшей мере в шестьдесят раз — секунды приобретали цену минут.
— Ловко ты его, — послышался рядом голос Бородина.
Он вывел Власова из оцепенения.
— Жаль, нашумели, — сказал Федор.
— Ничего не поделаешь, так вышло. Давай догонять своих.
— Догоним.
Своих Федор чувствовал интуитивно. Он слышал их стремительный бег, узнавал направление движения. Это придавало ему сил, и он бежал, почти не ощущая препятствий. Давно ли он вот так же бегал на учениях? И хотя сердце у Федора учащенно билось, а в мозгу мелькали десятки мыслей, рожденных происходящим, действовал он целеустремленно и уверенно, как никогда. Последние двое суток больше закалили его, чем предыдущие три месяца.
Между тем фашисты всполошились. Наверху раздались крики. Алярм, алярм — тревога! Через овраг, с одной стороны на другую, полетели осветительные ракеты.
— Пошевеливайся! — услышал Федор окрик Хромова. — Командир впереди.
Голос Ивана звучал на этот раз серьезно и властно. Власов понял — даже бесшабашному весельчаку Ивану сейчас не до шуток.
Бугров остановил группу.
— Посоветуемся, — сказал он. — Главное, опередить их и выйти в самом неожиданном месте.
— Поверху, — сказал Восков.
— Точно, — подтвердил Бугров. — Пусть ловят нас здесь, внизу. А мы выйдем наверх и будем пробиваться там, где нас не ждут.
Справа застрекотал пулемет. Бил он вдоль оврага. Туда, где только что отгремела схватка. Три длинные очереди — и опять тихо. Явно брали на испуг. Выясняли, где теперь прячутся советские разведчики.
— Не отвечать, — приказал Бугров.
Несколько секунд паузы, и снова пулеметный клекот. На этот раз все очереди в противоположную сторону.
Ракеты, ракеты. Целый фейерверк. Бледный свет в кромешной тьме. И опять тишина. И полная темнота. И весенний бриз, доносящий запахи родной земли, перемешанные с пороховой гарью.
Разведчиков на испуг не возьмешь. У них маскхалаты. У них сейчас — только слух и зрение. У них железные нервы. А у «языка» кляп во рту, который ни выбросить, ни проглотить. И рядом могучий Романчук — соколиный взгляд и мертвая хватка.
— Кажется, успокоились, — предположил Власов.