— Главное только начинается, — сказал Бугров. — Пробиваться будем по правой стороне. Приготовить гранаты.
Вот когда пригодились гранаты.
— Пулемет бы снять, — сказал Восков.
— Пулеметом займутся Хромов и Власов.
Командир знает, кому поручать. Хромов и Власов — давние друзья, один к одному, боевые и ладные.
— Есть заняться пулеметом.
— Действовать решительно. Идти только вперед.
Фашисты не заставили ждать себя. Густая цепь их уже двигалась по оврагу, обшаривая каждый куст, каждую ложбину. Конечно, советские разведчики здесь. Не могли же они провалиться сквозь землю.
Все отчетливее слышалось приближение врага. Частые автоматные очереди. Глухой топот сапог. Шелест сухих ветвей. Сдержанные слова команд. В ярких вспышках ракет — тени между деревьями. Сколько их там? Двадцать? Пятьдесят? Сто? В таких случаях врагов не считают — их бьют.
— Пора, — сказал Бугров.
Он пригнулся и быстро полез вверх по склону. За ним устремилась вся группа. Туда, откуда спустилась мечущаяся во мраке свора фашистов. Туда, где лежал теперь кратчайший путь к своим.
Власов шел левее Бугрова, стараясь не терять с ним контакта. Он чувствовал рядом и Ивана Хромова, узнавал друга по дыханию, по шороху маскхалата. Мысленно Федор видел перед собой ближайшую цель — пулеметное гнездо вверху над обрывом. Там был передний край, а за ним — спасение, победа.
Ничто другое его сейчас не интересовало, ничто не имело значения, кроме одного — уничтожить вражеских пулеметчиков, пройти через все преграды, добраться до родных, пропахших порохом и солдатским потом окопов своей морской бригады.
А пулемет, как назло, теперь молчал. И нужно было цепко держать в памяти то место, где он находился. И точно сохранить направление. В ночной мгле. Под боком у надвигающихся гитлеровцев. Ежесекундно рискуя получить в упор смертельную порцию свинца.
Перед тем как выбраться на обрыв, залегли. В нескольких шагах впереди, на фоне ночного неба, нечетко выделялся край оврага. Над ним, как тени, мелькнули силуэты гитлеровцев.
Бугров швырнул в них гранату.
Раздался взрыв. Послышались отчаянные крики. В воздух взлетело сразу несколько ракет. И снова застрочил пулемет. Наконец-то! Оказывается, он был совсем рядом. Но бил теперь почему-то в сторону, в глубь оврага. Наверное, фашисты думали, что советские разведчики будут отходить обратно.
Иван локтем толкнул Федора:
— Видишь?
— Вижу.
— Пошли?
— Пошли.
В такой момент не разговоришься. Надо понимать друг друга с полуслова.
Дождавшись, когда погасла ближайшая ракета, друзья сделали перебежку. Выбрали удобную позицию и почти одновременно метнули гранаты.
Пулемет замолчал, будто захлебнулся.
А рядом уже снова голос командира взвода:
— Всем вперед! Только вперед!
— Бей их! — подхватил Хромов.
Одна за другой полетели гранаты. В глубь оврага, где продвигалась немецкая цепь. И на верхний выступ, куда нужно было пробиться. Взрывы, крики, стоны. В этом хаосе трудно было разобрать, где свои, где чужие.
Но у советских разведчиков было преимущество. Они держались тесной группой и знали, куда двигаться. В их руках была инициатива. Вместе со своим командиром они уверенно прокладывали себе путь.
— Сюда! За мной! — слышался голос Бугрова.
Он был уже наверху.
За ним, подталкивая пленного, устремились Романчук и Бородин. Мелькнула на склоне тоненькая фигурка Клавы — в горячке боя она где-то скинула с себя громоздкое пальто. Власова и Хромова поджидал Восков.
— Кажется, все! — удовлетворенно выдохнул он, увидев друзей. — Здорово вы их. Молодцы.
Старшина был доволен — пулемет сняли мастерски.
Власов вытер пот со лба.
— Так задумано было, — сказал Хромов.
— Ладно, — заключил Восков, — догоняйте командира. Я прикрою.
Гитлеровцы явно растерялись. Они не понимали, что происходит. По силуэтам, мелькающим между деревьями, не угадаешь, где свои, а где чужие. Взрывы гранат в разных концах сбивали с толку. А тут еще Восков бросил на другую сторону оврага гранату и на чистейшем немецком крикнул:
— Форвертс! Фойер!
Куда «вперед»? Куда «огонь»? Команду надо выполнять. Немецкий солдат так приучен.
Началась беспорядочная стрельба. Взрывы, выстрелы, выкрики слились в сплошной гул, разобраться в котором было невозможно.
А разведчики вновь притихли. Ни криков, ни выстрелов. Только шаги. Широкие, быстрые. Воспользовавшись переполохом в стане врага, они уходили все дальше. Через десять минут были уже у проволочного заграждения, а еще через десять — на ничейной полосе. И никому из них, кроме, пожалуй, пленного немца, не казалось чудом, что они вышли из уготованного им ада. Так и должно быть, если воюешь умело.