Анатолий Жульков
СТИХИ
„Иду сквозь полумрак густой…“
„Просыпался рано на заре…“
Николай Пудиков
НА ТАЕЖНОМ ПЕРЕГОНЕ
Повесть
От станции Дениславль до разъезда Черный Волок было двенадцать километров. На этом перегоне, в пяти километрах от Дениславля, в двух рубленых старых домах жили рабочие-путейцы.
Одну половину двухквартирного дома занимала чета пенсионеров — Василий Никитич и Анна Семеновна. Правда, Василий Никитич хоть и получал пенсию по старости, но поста путевого обходчика пока еще не покинул.
В другой половине этого дома хозяйничали две двадцатисемилетние девушки Зина и Валя, перешедшие в ремонтную бригаду из мостопоезда несколько месяцев назад. Обе они были пересмешницы, хотя никогда не смеялись зло. Просто любили они над кем-нибудь безобидно позубоскалить. И, несмотря на превратности своих судеб и скитальческую жизнь, девчата не унывали. Их не очень-то смущало и то, что из-за какой-то там несчастной пачки сигарет приходилось пересчитывать шпалы до Дениславля. Не собирались же они здесь куковать до старости…
А вот в однокомнатном домике коротали время трое парней, недавно прибывших сюда по распределению после окончания железнодорожного училища: Алька Басов, Сенька Пинаев и Юрка Шмелев.
Шла вторая половина августа.
Ранним субботним вечером парни лежали на койках поверх одеял и читали книги. В Дениславль они идти не собирались, потому что на ужин у них были и хлеб, и концентраты, и тушенка, а фильм, который показывали сегодня в Дениславле, они уже видели. Книги в библиотеке ребята поменяли всего два дня назад. Плохо, что не запаслись сигаретами, маху дали, но ни Сенька, ни Юрка ни за что бы не пошли на станцию ради одних сигарет. Альке хорошо, он не курит, а остальным каково?..
Тишину комнаты нарушал только шелест страниц да изредка скрип койки, когда кто-нибудь поворачивался с боку на бок.
— Гм, вот здорово! — подал голос Юрка Шмелев, читавший довольно потрепанную книгу Панаса Мирного «Разве ревут волы, когда ясли полны?». — Послушайте, как написано:
«— Чипка! — крикнул Лушня. — Да ты не рехнулся ли? Какого черта ты катаешься и рвешь на себе волосы?
Неожиданно раздавшийся смех привел Чипку в себя.
— Братцы! — произнес он жалобно, как ребенок. — Хоть чарочку… хоть капельку… Хоть капельку, а то пропаду! Жжет меня… давит… Пить мне… пить!
— Ну и пей, дурень! — крикнул Лушня, подавая ему штоф водки». Ну как?
Алька с Сенькой молча переглянулись и усмехнулись.
— Эх, пропустить бы сейчас стаканчик портвейна, — сказал Юрка, поднимаясь с койки. Он положил открытую книгу на стол и, похлопав по карманам брюк, спросил:
— Сенька, сигареты есть у тебя?
— Нет, ты же знаешь.
— Я забыл.
— Сходи к Зинке, даст сигаретку.
— Не пойду. Я у нее и так полпачки выкурил.
— Тогда прогуляйся до Дениславля.
— Вот еще, — недовольно проворчал Юрка и, согнув лоточком листок отрывного календаря, стал выковыривать из щели пола трубочный табак.
— Еще два захода, и мне хватит табаку на козью ножку, — сказал Юрка, сидя на корточках.
— Оставишь и мне затянуться, — сказал Сенька, позавидовав находчивости Юрки.
— Посмотрим, — нехотя отозвался Юрка. Он закурил, взял в руки книгу и снова вытянулся на койке. Но тут зазвонил селектор.
— Это тебя, бригадир, — сказал Сенька, не пошевельнувшись на койке. — Наверно, Денисов интересуется, как у нас дела.
— А чтоб прокис этот мастер! — раздраженно проворчал Юрка и повернулся на другой бок. — Опекает, как детей. Будто без него не знаем, что и как делать… Сенька, возьми трубку.
— Ему же бригадир нужен, ты и возьми, — промычал Сенька.
— Значит, курить не получишь, — пригрозил Юрка.
Селектор настойчиво звал к себе, и Алька, не выдержав, встал с койки и подошел к аппарату.
— Да, семьдесят второй слушает!
С минуту Алька молчал, слушая, потом сказал:
— Хорошо, сейчас передам.
— Денисов? — спросил Юрка.
— Нет. Дежурный из Дениславля… К нашим пенсионерам внучка приехала. В гости. На станции сидит. Встретить надо.
— Сама дорогу не найдет, что ли? — сказал Сенька.
— У нее чемодан тяжелый, — ответил Алька. — И сетка. Пойду скажу старикам.
— Они же все равно сами не смогут встретить, — сказал Сенька.
— Надо с майдероном идти, — заметил Юрка. — Большая внучка-то? В смысле, взрослая?
— Студентка.
— Да? — удивился Юрка. Он проворно соскочил с койки и подал окурок Сеньке. — Я пойду встречу. Заодно и сигарет куплю. Прогуляться до Дениславля — пара пустяков. Это мы мигом. Час туда, час обратно, — оживленно говорил Юрка, зашнуровывая ботинок.
— За два часа не обернешься, — сказал Алька, ложась на койку.
— Это почему же? — насторожился Юрка.
— Хромая эта студентка, — пошутил Алька. — Ходит медленно. Может, ее вместе с чемоданом придется везти на майдероне.
Сенька разочарованно присвистнул, а Юрка сморщился и стал медленно снимать ботинки.
— Ногу вчера натер, — пробормотал Юрка. — Распухла, кажется. Ходить не могу.
Алька с Сенькой переглянулись и усмехнулись. Юрка затолкал ботинки под койку и, больше не сказав ни слова, лег и уткнулся в книгу.
— Что ж, придется идти мне, — сказал Алька и стал одеваться.
— Не забудь сигарет купить, — обрадовался Сенька.
— Не влюбись в студентку, — напутствовал Юрка, не отрываясь от книги.
— Постараюсь, — усмехнулся Алька.
После его ухода ребята некоторое время молчали. У Юрки на душе стало как-то скверно. Ему уже не читалось. Койка под ним беспрестанно скрипела. Он думал о том, что здесь, «в этом захолустье», ему предстоит прозябать два долгих года, в то время как его сверстники будут служить в армии. А после армии надо будет приобретать другую профессию, так как он давненько понял, что бригадир пути — не его призвание. Уж слишком туманно он представлял себе эту профессию при поступлении в училище.
Юрка встал, выпил на кухне кружку воды, вернулся в комнату и остановился у Сенькиной койки.
— Ну почему мы здесь торчим? — раздраженно спросил Юрка.
Толстый, неповоротливый Сенька оторвался от книги и непонимающе захлопал глазами.