— Признаться, ничего не понимаю, — ответил тот. — Но… Красный-то щит стоит. Можно сделать вывод, что машинист не заметил его… Вот и, пожалуйста, крушение.
У Коваля появилась надежда, что в крушении поезда виноваты машинисты, то есть движенцы, а не его подчиненные — путейцы.
— Выводы делать рано, Владимир Петрович, — сказал ревизор. — Но сдается мне, что здесь что-то не то.
Сеничев потоптался в раздумье около щита и сказал Денисову:
— Уберите его, Степан Иванович. Он теперь ни к чему.
Денисов вытащил из земли кол, к которому был прибит красный щит, и положил его тут же, на обочину.
— Поехали, время дорого, — сказал Сеничев.
Только дрезина успела набрать приличную скорость, как под колесами ружейным выстрелом хлопнула петарда. Водитель нажал на тормоз, и дрезина на малой скорости наехала на вторую петарду, помяв ее.
— А это что за чудеса? — будто сам себя спросил удивленный ревизор. — Почему здесь стоят целехонькие петарды?
Все опять слезли с дрезины.
— Сам удивляюсь, — растерялся Денисов. — Кто ж их знает…
— Вот она, сердечная, — сказал водитель, подобрав помятую петарду. — Не взорвалась: скорость мала… А вон и третья стоит… Снять?
— Снимите, — кивнул Сеничев.
Водитель побежал вперед по шпалам, где в тридцати метрах краснела на рельсе петарда.
— Сигналы установлены правильно, все честь по чести, однако крушение налицо, — вслух размышлял ревизор. — Как вы это объясните, Владимир Петрович?
— Пока я ничего не могу сказать, — заметно конфузясь, проговорил Коваль. — Надо поговорить с бригадой.
— Разумеется. С бригадой мы поговорим. Это особый разговор. Но вы сказали, что машинист не заметил красного сигнала. Допустим. Пусть он не увидел ни желтого, ни красного сигналов, то бишь щитов, но петарды?.. Уж взрывы-то петард он наверняка бы услышал. А они стоят целехонькие. Уж не хотите ли вы сказать, дорогой Владимир Петрович, что поезд их обошел стороной, обочиной?
Язвительность в словах ревизора не понравилась Ковалю, и он, поморщившись, сухо сказал:
— Вы слишком остроумны.
Сеничев сделал вид, что не слышал Коваля, и, сев на дрезину, сказал подошедшему водителю:
— Поехали.
Когда вереницу платформ — хвост потерпевшего крушение поезда — примчавшийся тепловоз утащил в Черный Волок, на место крушения прибыл восстановительный поезд.
Заработали два восьмидесятитонных крана, снявшие с платформ тягачи — обыкновенные танки, но без башен. Тягачи шустро растащили груду изуродованных платформ, подтаскивая их к обочине, а краны стали грузить эти платформы на платформы восстановительного поезда. Три платформы, которые могли идти своим ходом, были поставлены на рельсы.
Альку решили отправить на восстановительном поезде в Комариху, куда должны были прибыть из областного центра его родители, извещенные о гибели сына срочной телеграммой. Сопровождать Альку вызвались Василий Никитич и Валя.
Все время, пока был занят четный путь, на перегоне Дениславль — Черный Волок поезда, пережидая друг друга на станциях, выбиваясь из графика, шли по нечетному пути в обоих направлениях. Все стало на свои места, когда открыли четный путь.
Члены комиссии по расследованию причины крушения все еще стояли на месте гибели Альки, изредка обмениваясь несколькими словами, больше молчали, думали. Они успели поговорить только с Василием Никитичем, а остальных рабочих пока не допрашивали: что-то они им не попадались на глаза. Успеют еще всех прощупать, спешить некуда. Главное — восстановлено движение по четному пути.
Сославшись на сильное недомогание, Денисов пошел к домику ребят.
Сенька с Юркой томились дома. Они уже успели переговорить о страшном событии дня и теперь молчали, углубившись в свои тяжелые думы.
— Чайку горяченького не найдется? — с порога спросил Денисов.
Юрка включил электроплитку, налил в чайник два ковша воды и поставил кипятить.
Денисов бросил на койку фуражку и сел к столу. Его маленькое загорелое лицо, иссеченное морщинами, выражало усталость и тоску. Тонкая шея по-мальчишески торчала из широкого ворота кителя.
— Что о крушении думаете? — после долгого молчания спросил Денисов, не глядя на парней. — Как вы допустили такое?
— Допустишь тут, — не вдруг отозвался Юрка. — Рельс меняли. Новый еще пришить не успели, а тут поезд прет как угорелый… Вот и все.
— Все ли? — недоверчиво глянул мастер на Юрку.
— Все. А что еще?
— Добро. Значит, и виноватых нету?
— Если и есть виноватый, так это бригадир, — сердясь, буркнул Юрка.
— Бригадир? На мертвого легче всего вину свалить. Не выйдет!..
Денисов хотел еще что-то сказать, но тут вошла Зина, и он замолчал, отвернулся. Зина робко села на стул, услужливо подвинутый Юркой, и уставилась в пол.
— А ты кого считаешь виноватым? — повернулся к ней Денисов.
Зина несмело взглянула на мастера и молча пожала плечами.
— Где чай-то у вас? Готов? — нетерпеливо спросил Денисов, видя, что Юрка долго возится с заваркой.
— Сейчас, сейчас, — пробормотал Юрка.
Когда чай был заварен, Денисов налил себе стакан, кинул в него два кусочка сахару и, помешивая ложечкой, покосился на Зину.
— Так что же у вас все-таки произошло? — спросил он.
Зина поняла, что мастер обращается к ней, и пошевелилась на стуле.
— Все это так ужасно, так страшно, — едва сдерживая слезы, тихо выдавила Зина. — Я не знаю, отчего все так случилось, но Василий Никитич сказал, что Сенька поставил сигналы после прохода поезда. А перед поездом прогудел в рожок…
— Мне это известно, — сказал Денисов.
— Может быть, мы с Валей успели бы до конца закрутить по одной гайке, но… В общем, Юрка закричал: «Тикай!» А мы растерялись… Поезд был уже так близко…
— Вот оно как? — Денисов кинул недобрый взгляд на Юрку. — Значит, в тебе заячья кровь взыграла? Первым в кусты бросился?! Ты же и других заразил своей трусостью!
— Я ни в чем не виноват! — вскричал Юрка. — Я действовал по инструкции!.. Поезд был меньше чем за пятьсот метров от нас. Бригада должна была сойти на обочину.
— Бывают обстоятельства, когда надо нарушить инструкцию! Понятно?! Во имя человеческой жизни!..
Наступила жуткая тишина. Денисов вспомнил о стакане с чаем, сделал несколько глотков и закурил. Зина тоже достала сигарету и задымила.
— Ну и что дальше было? — глухо спросил мастер, повернувшись к Зине.
— Что дальше? — повторила Зина. — Дальше, кажется, Алик велел Василию Никитичу остановить поезд… Да, точно. Василий Никитич побежал навстречу поезду с красным флажком, а Алик стал забивать костыли.
— А вы, значит, сбежали?
— Мы сошли с откоса, — опустила глаза Зина.
— Понятно, — закряхтел Денисов. — Ну, а дальше что?
— А дальше… Алик отскочил от поезда, а потом снова стал забивать костыль…
— Как это? — не понял Денисов. — Поезд ведь шел.
— Да. И очень быстро. А Алик присел на корточки и все тюкал молотком и тюкал…
— Вот те на! — изумился мастер. И замолчал, не находя слов, настолько ошеломило его это сообщение.
Долго молчал Денисов, окутываясь сигаретным дымом, и наконец, ни на кого не глядя, тихо заговорил:
— Значит, он пытался предотвратить крушение до последнего своего вздоха… До последней возможности ударить по костылю. Как говорится, продолжая драться до последнего патрона… Ох, Алька, Алька, жить бы тебе сотню лет!.. Какого человека погубили!..
Денисов облокотился на стол и горестно свесил голову. Опять стало тихо. Лишь беспокойно и жалобно поскрипывала койка под сидящими на ней Юркой и Сенькой.
— А потом… Как дело было? — наконец поднял голову мастер.
— А потом… Потом полетели платформы, — вполголоса заговорила Зина. — Я отвернулась… Глаза закрыла… Страшно так было… Тут нас с Валей ударило песком и засыпало. Правда, меня немного. А Валю совсем накрыло. Мы едва нашли ее. Она чуть не задохлась…