И Пулат грозно повел автоматом:
— На место!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Пулат был на охоте.
Степан, оставаясь в карауле, предупредил чужого:
— Если вздумаете кричать, то я найду средство успокоить вас.
— О, пожалуйста, не волнуйтесь, — ответил чужой.
Прошло может быть полчаса, долгих полчаса.
— Неужели вы никогда не слыхали моего имени? — обратился чужой к Степану. — Я известный профессор Давид Фредерик Эванс, профессор-энтомолог.
— Нет, не слышал, — отрезал Степан.
— Я получил высшее образование в Лейпциге и Париже, — чужой говорил медленно, будто вспоминая давно прошедшее, — а несколько лет спустя я был приглашен на должность профессора в один филадельфийский колледж, это в Соединенных Штатах Америки, хотя я подданный Чилийской республики. Мои исследования глазков-омматидиев и жабернодышащих ракообразных известны всему научному миру. Неужели вы никогда не слыхали?
— Замолчите, мне это неинтересно, — проворчал Степан.
— Но я должен объяснить вам все, может быть вы поймете…
— Нет, не пойму.
— Вы беспокоитесь, что я нарушу тишину. Я буду говорить тихо.
— А я не беспокоюсь, — Степан повел автоматом, — я предупредил вас.
Прошло еще сколько-то долгих, томительных минут. «Пора бы уж Пулату вернуться», — думал Степан. Он чувствовал, как стучит в его висках кровь, слышал свое тяжелое дыхание.
А чужой снова заговорил:
— Если хотите, я расскажу вам о себе все. Я родился почти в России, собственно Финляндия тогда являлась частью России. Я знаю русских.
Степан напряженно думал: «К чему это он клонит? Разговорился вдруг. И голос вкрадчивый. У, мерзавец, шпионское отродье!»
— До чего же занятный вы профессор! — не удержался Степан. — Родились в Финляндии, учил вас француз, документы давал южно-американский дядя, а деньги платит северо-американский. Занятно!
— Наука не имеет границ, — чужой театрально развел руки в стороны. — Я служу человечеству!
— Это смотря какая наука и смотря какое человечество, — заметил Степан. — А что вы искали на советской территории?
— Я прибыл сюда с большой комплексной экспедицией.
Степан усмехнулся. Он будто не хотел разговаривать, но сам пристально следил за чужим и старался запомнить каждое его слово.
— Вы что же, приехали сюда искать ноев ковчег, как ищет его другая ваша экспедиция у нашей кавказской границы? — спросил Степан.
— О, — оживился чужой, — наша экспедиция — это очень важная экспедиция. Перед ней поставлена грандиозная историческая задача. Известно ли вам, что великий полководец Александр Македонский завоевал Среднюю Азию до Памира? В западной части Памира есть озеро, носящее имя Искандер-куль, а Искандер — это Александр Македонский. Так вот, данная экспедиция идет по тому пути, по которому некогда двигалась армия… У экспедиции имеются большие научные цели: восстановить картины походов великого Александра.
— Удивительные экспедиции! — Степан нарочно раззадоривал чужого. — Библию изучают эти экспедиции на советской границе, Александра Македонского ищут тоже около советской границы, а букашек собирают непосредственно в советских горах.
— Это вы по моему, по личному моему адресу? — спросил чужой.
— Нет, так вообще. В самом деле интересно, чем может заниматься профессор-энтомолог в исторической экспедиции?
Чужой воодушевлялся все больше:
— Я воспользовался случаем, ибо в настоящее время занимаюсь изучением динамических свойств хелицер и сольпуг горных районов. Но, кроме того, меня интересует психология, а в частности личность Александра Македонского. Если хотите, я могу рассказать вам о нем много замечательного.
— Не надо, — отмахнулся Степан. — Мы это проходили в школе, только я вот не помню, чтобы Александр Македонский бывал именно здесь. Как же попала сюда экспедиция?
Я уже сказал, — нарушитель отвечал быстро, точно у него заранее был приготовлен ответ на любой вопрос, — экспедиция комплексная. Одновременно она обследует путь, по которому в тринадцатом веке шел знаменитый венецианский путешественник Марко Поло.
— Это тоже по части психологии?
Вдруг Степан услышал шорох щебенки. Затем щебенка посыпалась. Одна короткая осыпь. Другая. Третья.
Это был условный сигнал. Возвращался Пулат.
— Замолчите, — приказал Степан чужому.
— Слушаюсь, — ответил тот шопотом и улыбнулся. — Я вижу, что с вами можно говорить. Вы более общительный, чем ваш товарищ…
Когда пришел Пулат, Степан приказал ему собрать всю годную для письма бумагу: