Задача сводилась к следующему: в «лагере 4000» перед выходом из ущелья вместе со старшим лейтенантом Прокофьевым оставалась основная группа захвата, а Степан Виноградов и Пулат Бабаджаев выдвигались вперед за Висячую тропу.
Висячая тропа прилепилась к стенке глубокой теснины. Это был узенький карниз. В иных местах по нему удавалось пробираться только боком, плотно прижимаясь грудью к скале и цепляясь за неровности камней, а в иных — ползком. И так — два километра.
Степан и Пулат уходили в секрет. Они должны были пропустить нарушителей границы в теснину и закрыть выход обратно. Нарушители оказались бы в ловушке. Ведь с другого конца Висячей тропы у «лагеря 4000» их ожидала основная группа захвата, снабженная на случай надобности даже рацией.
Перед выходом старший лейтенант разговаривал со Степаном и Пулатом.
— Задача у вас трудная, да вы — старожилы в тамошних местах. Пойдете в секрет на три дня. Сигнальная связь — ракетами. Старшим наряда назначаю сержанта Виноградова. Как чувствуете себя?
Степан расправил плечи и приосанился:
— Хорошо, товарищ старший лейтенант.
— А Бабаджаев как?
— Отлично!
— Понятно… Я это, собственно, вот к чему: задача ставится перед вами очень серьезная, — офицер говорил теперь, обращаясь только к Степану. — Бабаджаев — он хороший солдат, но отваги в нем — через край. Горяч! Ведь из-за этого чуть-чуть не сорвалась прошлая операция. Мастерство пограничника определяется в первую очередь умением задержать нарушителя.
— Товарищ старший лейтенант, — почти взмолился Степан, — Пулат Бабаджаев сам очень хорошо понимает это. Мы на последнем комсомольском собрании все объяснили ему и предложили доказать на деле, на настоящем, большом деле. А я, кроме того, как секретарь комсомольской организации и как друг Пулата, должен помочь ему.
— Хорошая речь, — одобрил Прокофьев. — Уверен, что со своей задачей вы справитесь.
И вот два пограничника, одетые тепло, добротно, в полном альпинистском снаряжении, с большими рюкзаками на плечах двинулись к Висячей тропе.
Ущелье дохнуло на них сыростью и холодом. Внизу, в бездонной черной пропасти, зверем рычал поток. Сверху нависали клочья облаков. Дули сквозняки, а пахло плесенью…
Наконец тропа стала шире. Стены ущелья раздвинулись. Вдали открылась желто-коричневая гряда, окутанная плотными снежными облаками. Слева — белая пирамида и такой же сплошь белый, сверкающий на солнце крутой склон.
Степан и Пулат притаились за камнями. Видели они горы, много раз бывали в них, иногда жили в горах неделями, но эта величественная картина словно приказывала: стой и замри!
Пулат прикоснулся к плечу Степана и шепнул:
— Красиво?
Пулат смотрел гордо, как будто все, что раскинулось вокруг: вершины, ледники, облака, — все принадлежало ему, и он, Пулат, был радушным хозяином: пожалуйста, живите у него в гостях.
Степан подружился с Пулатом с первых дней службы на заставе. Это вот радушие Пулата больше всего и сблизило их. Степан вырос на русской равнине; он никогда не видел настоящих гор, хотя много знал о них по рассказам матери, бывавшей с отцом в геологических экспедициях.
Отца Степан помнил смутно. Мальчику было всего восемь лет, когда его постигло первое горе в жизни. В одной из экспедиций отец простудился, заболел крупозным воспалением легких и умер.
В год смерти отца Степан начал заниматься в школе, и матери пришлось прекратить поездки в экспедиции. Она стала работать в местном геологотресте.
В годы войны Степан учился в школе ФЗО, с успехом окончил ее и начал работать в авторемонтных мастерских. Всякую свободную минуту он сидел над книгами.
Сколько Степан помнил себя, столько он помнил и материнские рассказы о походной жизни. В его детстве это было, пожалуй, самым увлекательным. Взять хотя бы рассказы о костре. Ведь Степан был пионером и не раз сиживал возле него. Костер! Большой, пылающий! В трех шагах за твоей спиной нависла густая темень, и всякий шорох кажется таинственным… Нет, не о таком костре рассказывала мать. В ее рассказах костры горели маленькие, подчас в них тлели одни уголья. Но эти костры согревали простывших за день людей. На огне поджаривались куски мяса, в котелке плавился снег, а натруженные руки жадно тянулись к теплу. У этих костров геологи говорили об удивительных своих делах…
Вот почему Степану пришлась по сердцу воинская служба в горной стране.