На склонах выше — снегу выпало видимо-невидимо. И ниже — на уровне пещеры — также намело его большие груды.
Сменяясь в секрете, Пулат оглянулся на крутой склон позади и сказал Степану:
— Беречься надо, — он снял защитные очки и без очков оглядел склон. Покачал головой: — Надо беречься!
Высоко над ними нависли голубоватые снежные громады.
Солнышко поднялось над горами и стало припекать. Степану — он лежал за обломками скалы — хотелось переползти на солнечную сторону и прижаться щекой к нагретому камню. Но он не сделал этого: яркий свет солнца может выдать пограничника и в укрытии. Наблюдатель обязан таиться в тени.
Сейчас в тени был мороз.
«Ну и жизнь, — подумал Степан, — по одну сторону камня жарко, а по другую — зимняя стужа».
Наконец солнце поднялось высоко. Тени сделались совсем короткими. Тогда Степан стал ворочаться, подставляя озябшие бока солнечным лучам.
Тишину несколько раз нарушил доносившийся издалека грохот падающих лавин. С переливчатым звонким журчанием таял снег. Долго ли находился Степан на посту наблюдения, а уж за это время рядом с ним снег не только стаял, но даже и камни подсохли.
Послышался осторожный свист хлопотливых вьюрков. Степан отозвался таким же легким посвистыванием. Подполз Пулат. Лежа за камнем, он повернулся на спину и стал поглаживать себя по животу. Кряхтел, блаженно улыбаясь:
— Ах, обед!.. Обед, ах!..
— Отставить комедию! — рассердился Степан. — Заступай.
— Слушаюсь! — Пулат залег рядом и потеснил друга плечом. — Иди, обедай. Кашу я завернул в спальный мешок. Ах, каша!.. Ах, компот!.. — Пулат тихо щелкнул языком.
— Напрасно компот варил. По такой погоде продукты надо экономить.
— У нас еще на четыре дня хватит.
— Хватит, хватит, — проворчал, отползая Степан. Солнце нестерпимо пекло́ сквозь плащ и меховую куртку. Теперь Степан старался найти такую тень, чтобы спрятаться в ней целиком.
«Что за места, — удивлялся Степан, — ночью — зима, утром — весна, днем — лето, а что будет вечером?»
Обед и впрямь оказался отличным по всем статьям: копченая колбаса, каша с маслом, коробка консервированной лососины и компот.
«Ах, обед!.. Ах, каша!..» — вспомнил он слова Пулата и улыбнулся.
Степану захотелось раздеться, залезть в теплый мешок и вытянуться на спине — дать отдых всему телу, всем мускулам. Но, прежде всего, нужно было вычистить автомат…
«Попробую все-таки вздремнуть минуточек пятнадцать, — решил он. — Пятнадцать, не больше».
И заснул.
Вскочил он, разбуженный грозно нарастающим гулом. Расталкивая Степана, Пулат кричал:
— Лавина!
Спросонок Степану показалось, будто все окрестные горы рушились на пещеру. Так тряслась она и гудела. Степан схватил свой автомат (вовсе не потому, что, засыпая, собирался чистить его. Нет, это — привычка пограничника: раньше всего оружие!).
Пулат откинул плащпалатку, что занавешивала вход в пещеру, и осторожно выглянул. Наступали сумерки.
«Неужели я столько проспал? — подумал Степан. — Уже стемнело».
— Понимаешь… — начал Пулат. — Только ты ушел… через час!.. меньше!.. наверху, помнишь, на тех скалах лежал снег?
— Боком идет? — спросил Степан.
Пулат покачал головой.
— Плохо. Снежная лавина с камнями. Не поймешь: снежная или каменная.
Гул постепенно затихал. Уже не было слышно звуков, похожих на взрывы, какие случаются при падении обломков скал или обрыве снежных и ледяных навесов. Но вихри кружились перед пещерой. Неизвестно откуда ворвался ветер и принялся трепать плащпалатку.
Степан и Пулат невольно подались назад. Пламя в фонаре запрыгало. Но то были, должно быть, последние приступы. Взбесившаяся лавина укладывалась на вечный покой где-то у подножья горы.
Стало светлей. Мутным кружком сквозь тучу снежной пыли проглянуло солнышко.
Пулату не терпелось скорей выйти.
— Делать будем что? — спросил он.
— Подождем, когда все уляжется. Чайку вскипятим? — предложил Степан.
— Не хочу, — твердо отказался Пулат.
— В панику бросаешься?
Пулат приблизился к Степану и долго в упор разглядывал его лицо:
— Серьезно спрашивал?
— Нет.
— Тогда вари чай, твоя очередь!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Карниз, а вместе с ним и Висячую тропу завалило снежной лавиной и камнями. Теперь к «лагерю 4000» не могли пробраться не то что нарушители границы, но и сами защитники ее — сержант Виноградов и ефрейтор Бабаджаев.