Я пыталась пробиться в круг детей, моих сверстников, не понимая, за что меня так ненавидят. Постоянно преследовавшая меня кличка «дочь Сильного» вначале мне не мешала. Но однажды, я хорошо запомнила это, во время девчоночьей игры возле школы две девочки вертели веревку, а остальные подбегали и прыгали через нее. Я стояла в стороне, не решаясь принять участие в игре. Веревочка крутилась все быстрее и быстрее. Девочки прыгали. Я тоже начала радостно подскакивать на месте. Забыв обо всем, я включилась в игру. Но веревка, пролетев у меня под ногами всего один раз, упала на землю. Девочки перестали ее вертеть и молча, с презрением смотрели на меня. Я, посрамленная, отошла в сторону. Игра продолжалась.
Я пожаловалась матери. Спросила, почему дети ненавидят меня. Что могла она мне ответить? Утешала, ласкала, плакала вместе со мной. По ее совету я пошла к отцу и все ему рассказала. Он рассмеялся: «Плачешь, потому что тебя ненавидит деревенщина? А за что им любить тебя? Когда слуги любили своих господ? В другой раз не связывайся с ними, не смей играть. Я, дочка, играю с их отцами, но эта игра иного рода, тебе не понять. Так играть с ними будешь и ты когда-нибудь, когда вырастешь. Твое сердце еще мягкое, но ничего — огрубеет. Мягкие сердца не для настоящих людей. На ненависть надо отвечать ненавистью, и на любовь иногда тоже…»
Она замолчала, а я невольно посмотрел на часы. Два часа ночи. Весна заметила, как я взглянул на часы.
— Я затянула рассказ. И все же прошу, выслушай меня.
— Продолжай, на часы я посмотрел машинально.
— Отъезд в гимназию был для меня спасением. Там впервые я вошла в среду сверстников. Никто не знал о моем отце, но я все время чего-то боялась. Каждый год на каникулы приезжала домой. Витуна почти не менялась. Отец все богател, появлялись новые лесопилки, предприятия, а в деревне росла нищета. Не изменилась и взаимная ненависть. Вся наша семья жила под именем Сильного: Сильный, жена Сильного, сын Сильного, дочь Сильного. Наших настоящих имен никто и не упоминал. Чем старше я становилась, тем глубже уходила в тень этого имени. Чем становилась сознательнее, тем мучительнее были мои страдания. Своего отца я больше ненавидела, нежели любила. Из отцовских дел, а не из книг я поняла, как к человеку приходит богатство. А два года назад поступила в университет в Загребе, на философский факультет…
— Тебе, видно, на экзаменах больше повезло, чем мне. А потом была Испания… Ничего, еще будет время.
— Твои экзамены лучше моих, товарищ Испанец. Почему у меня не появилось такой возможности?
— У нас будут серьезные бои, Весна. Скоро и тебе предоставится возможность.
— Здесь нет.
— Зависит только от тебя.
— Ошибаешься. Я никого не могу заставить мне поверить.
— Продолжай рассказ. У меня такое впечатление, что о самом важном ты не сказала.
— Это правда. У меня много причин бояться, что и ты мне не поверишь. Не смогу тебе дать никаких доказательств. Слушай дальше… Университет был для меня словно вторым рождением. Демонстрации и стычки с полицией давали возможность каждому студенту показать, к какому лагерю он принадлежит и чего стоит. Шла и я со всеми, боролась, как умела. Ты знаешь, как это происходило? Полиция гналась за нами, топтала лошадьми, избивала и бросала в тюрьмы. Пребывание в тюрьме я считала большой честью, но все же боялась. Я много слышала о тюрьмах и пытках. Из тюрьмы люди выходили и с поднятой головой, и со склоненной. Постоянно меня мучила мысль: выдержу ли, если попаду туда? Однако страх тюрьмы не заставил меня отказаться от участия в демонстрациях. Когда студенты бунтовали, шла с ними и я, когда толпа бежала, вместе с другими бежала и я. Однажды завязалась крупная схватка с полицией. В суматохе меня так сильно ударили полицейской дубинкой по спине, что помутилось в голове. Но я удержалась на ногах и бросилась на полицейского. Когда он замахнулся вторично, я схватилась рукой за дубинку, чтобы отнять ее. И мне бы это удалось, если бы на меня не навалились еще несколько человек и не начали бить, куда попало. Я без сознания свалилась им под ноги. Когда очнулась, вокруг царил мрак одиночной камеры. Я улыбнулась: неужели это возможно? Я, дочь Сильного, в тюрьме! Мог бы кто на Витуне поверить этому?