В повестях Погодина есть много автобиографических моментов, и мы должны остановиться на тех подробностях его частной жизни, которые отразились в сюжетной канве его произведений.
Летом 1819 года Погодина пригласили домашним учителем в семейство И. Д. Трубецкого. Знакомство и тесная связь с Трубецкими, продолжавшаяся более 10 лет, доставили Погодину и самые светлые переживания, и самые горькие минуты. В их доме, где социальное происхождение Михаила Петровича никогда не подчеркивалось, он скоро стал своим человеком. Лето Трубецкие обычно проводили под Москвой, в селе Знаменском, где всегда собиралось много молодежи, царил дух влюбленности и дружеских бесед. Атмосфера Знаменского располагала к занятиям и литературным трудам. Именно там Погодин читал Руссо, Шатобриана, г-жу де Сталь, Паскаля, Сервантеса, делал переводы из Гете, Овидия, начал вести свой дневник (эту привычку он не оставлял в течение всей жизни), там издавал рукописный «Знаменский журнал», посвященный камерным событиям знаменской жизни. Там написаны «Нищий», «Как аукнется, так и откликнется», «Русая коса». В основе сюжета последней повести лежит реальный эпизод. В 1825 году у кн. Голицыной (частой гостьи в Знаменском) жила Е. Ф. Вагнер со своей дочерью Елизаветой Васильевной, одно время сильно занимавшей воображение Погодина. 19 июня этого года он оставил в своем дневнике такую запись: «Давал урок княжне (Александре Трубецкой. — М. В.), которая была после ванны с распущенною косою, и у меня затеплилось сердце, загорелось, особенно при некоторых движениях. У Елизы (Е. В. Вагнер. — М. В.) такая же русая коса» (I, 306). Автобиографичность «Русой косы» очевидна, прототипы угадываются легко; главный герой — сам Погодин (занятия Минского совпадают с занятиями Михаила Петровича, книги, которыми завален его стол, — настольные книги автора); графиня О. — А. И. Трубецкая, Мария — Е. В. Вагнер, г-жа С. — А. Н. Голицына. В одном только фабула разошлась с жизнью: повествование стремительно движется к счастливой развязке, Минский женится на Марии. Елизавета Васильевна в действительности стала женою Погодина, но брак этот состоялся лишь восемь лет спустя, ибо в ту пору главным предметом сердечных переживаний Погодина суждено было стать его ученице Александре Трубецкой. «„Моя весна, моя поэзия, героиня моих повестей“ — так вспоминал он о ней уже в глубокой старости» (I, 236).
Привязанность к ней терзала душу Погодина сомнениями и надеждами. Он мечтал о правительственных наградах, которые сократили бы расстояние между ним и княжной. Он приглядывался к проявлениям ее чувств, пытался определить наверное ее к нему отношение. Он ревновал ее к большому свету, который отрывал ее от него, и этой ревностью в немалой степени обусловлены его филиппики против светской жизни. Впрочем, среди воображаемых и действительных поклонников княжны был один, к которому Погодин благоволил (и даже мечтал устроить их брак), — Дмитрий Веневитинов. Конфиденткой Погодина в его переживаниях стала жена С. Т. Аксакова Ольга Семеновна.
Вся эта мучительная сердечная история послужила материалом еще одной повести — «Адель». Как-то летом 1826 года Погодин прочел княжне Аграфене Ивановне Трубецкой стихотворение Пушкина «Адели» («Играй, Адель…»). И та воскликнула: «Это наша Сашенька!» (II, 23). Так возникло имя для героини повести, которую он принялся сочинять в тот же день, а закончил лишь в 1830 году, посвятив ее О. С. Аксаковой.