— «Как же это у тебя, а»?..
Акименко лег на живот и спрятал голову в скрещенные на топчане руки.
— Совещание будет, тогда расскажу, чего измываться…
Бельков как-то смутился и отошел. С верхней койки на него с усмешечкой смотрел Ефремов. Бельков подошел к нему:
— Ну, а ты-то как?
Ефремов тяжело повернул свое толстое тело и в стенку пробурчал:
— Сказали же — на совещании.
Он рассчитывал увильнуть от совещания. Но перед концом работы тракторы Акименко и Ефремова были поставлены на подтяжку, и потому на совещании ребятам пришлось присутствовать. Ефремов, никак не ожидавший этого, изподлобья посматривал на бригадира: «Ну и хитрый чорт»…
А Акименко? Ну, что мог сказать своим товарищам Акименко? Оправдываться?.. Но ведь огрех-то существует, так чего-ж?.. И Акименко, не поднимая головы, рассказал:
— Доверил трактор прицепщику, а сам с Ефремовым лежал да курил. Ну, вот и все. Ну, а огрех и вышел…
Говорил и Ефремов: о том, что мол они это так по дружбе, выкурили по цыгарке, и кто-б мог подумать, что из-за этого огрех получится…
Долго в этот день бригада говорила о дружбе. Говорили о том, что должна быть дружба не за цыгаркой около простаивающего трактора, а такая, чтобы бригаде помогала.
Колесников внес предложение записать Акименко и Ефремова на черную доску. И как ни жаль было ребятам Акименко, все понимали, что сделал он преступление, а раз так… Все голосовали за предложение Колесникова.
Когда совещание кончилось, Акименко, не спеша, надел тужурку, прикурил у стоявшего в дверях Дикунова и вышел. Первым встал и подошел к окну Колесников, за ним потянулись остальные, и Акименко шел, часто попыхивая папироской. Осмотрев трактор, он сел на сиденье, внимательно во что-то всмотрелся, слез с трактора, подошел к карбюратору и…
Тесно сгрудившиеся ребята, придавившие засопевшего Колесникова, увидели, как Васька аккуратно снял с трактора красный флажок, минуту его подержал, положил на стоявшую рядом железную помятую бочку и посмотрел на кош, словно зовя кого-нибудь из ребят взять флажок… Потом он круто шагнул к трактору, сел, дернул ручку — и трактор на второй скорости вынес его в поле.
…В посадке щелкали соловьи. Казалось, что на каждом дереве сидел соловей и старался пересвистать соседа. В траве стрекотали кузнечики. Как всегда перед вечером оживала степь.
Но Акименко не мог любоваться степью. Без флажка было какого пусто, скучно, неудобно. Будто ехал на чужом тракторе.
— Вот тебе и дружба за цыгаркой, вот тебе и ударничество. Теперь надо что-то большое сделать. Мысли все сбивались на снятый флажок, на собрание, на весь этот сволочный случай. Трактор шел по зеленому полю, усеянному крупными красными, чернеющими в синеве вечера цветами. Казалось, будто по зеленой комсомольской гимнастерке разбрызганы капли крови… Ах, как обидно, как обидно было Акименко!.. Чтобы оправдать себя, он старался свалить вину на бригаду: вовсе не так уж он виноват. К нему не по-товарищески подошли… Спазмы сдавили ему горло. Он глотнул слюну и вдруг закричал в сторону посадки, где щелкали соловьи:
— Да-а замолчите вы.
Над Ефремовым стали подтрунивать. Раньше в бригаде его считали просто неудачником, попавшим на изношенный трактор, а теперь считали лодырем. На черной доске его фамилию трижды жирно обвели карандашом. Смеялись:
— Смотри, фамилия-то твоя кажный день все жирнеет…
Как-то вечером, ложась спать, Ефремов присел на койку Акименко:
— Вась, давай койками поменяемся. Тебе все одно.
— А чего, там твердо?
— Да нет. Я тебе тулуп там оставлю.
— Да для чего?
Но, посмотрев внимательно на колькину койку, понял: Там как раз над головой висела черная доска.
Они поменялись местами.
Странная дружба завязалась между ними. После смены они старались уединиться, шептались о чем-то, часто уходили за железную дорогу и там, где-нибудь под кустами, ложились и читали. Бельков как-то увидел у Акименко книжку. Название не прочел, но заметил, на обложке был нарисован трактор.
Бригада переходила на новые массивы, отовсюду унося славу лучшей бригады. Понемногу стал забываться случай с Акименко и Ефремовым. Акименко, как всегда, работал хорошо, и каждый день учетчик ставил в его листке цифру выработки, на много превышавшую задание. Ефремов все так же таскался на своем «муходаве», но вскоре этот трактор пришлось поставить на ремонт в станицу.
И вот тут-то заинтересовало бригаду странное поведение двух друзей. Каждый выходной день, во всякий свободный час, то вместе, то по одному они уходили в ближнюю станицу. Многие думали, что друзья к девчатам начали ходить. Это смущало комсорга Колесникова, который думал было на очередном совещании поставить вопрос о снятии Акименко с черной доски.