Вал. Вартанов
Футбол
М. Штительман
Молодые новеллы
— Приехали! — сказал Петр. — Новые гости приехали.
— Ладно, — ответил я и поднял занавеску.
У автобуса толпились ребята. Шла бойкая оценка еще неиз’ятых ценностей. Производился отбор и прикрепление.
Одного из новичков вывели к нам. Костюм синий, шляпа — аристократ! Откуда, — спросил я соседа, — откуда этот денди?
— Эмигрант. Кажется, из Франции.
Я повернулся к стенке. Прозвенел колокол. Мертвый час.
Француз жил умеренно. Ложился во-время, ел по норме. На пляж шел с подушечкой. Брюки менял два раза в день.
«Скучный француз», — думал я. В свободные часы он разучивал русские слова: площадь, гроб, кружок, вымя…
Французу было лет двадцать пять. Я стал не доверять французу. Двадцать пять лет, а уже эмигрант. Что ты дал революции, расфранченный Жан? За килограммами смотришь, с подушечкой ходишь.
Неизвестно, откуда пришло это чувство неприязни. Я стал сторониться француза.
— Мы опоздали родиться, — говорил я Петру. — Мы пороха не знали, мы боя не нюхали. Так это мы. А он чего? Чего сюда прибыл? Драться надо там. Большевиков мало. Беглец он, гад…
— Брось, — усмирял меня Петр. — Интернациональное воспитание на данном этапе, когда мы вступили…
— Слушать не хочу, — кипятился я. Не хочу слушать. Если-б старый был — другой разговор. А то ведь — сопля на цыпочках! Он еще ничего не дал, а уже на отдых метнулся.
…И сижу я на постели, холодными глазами щупаю Жана. Здоровенный детина осматривает перед зеркалом загар. А на спине ссадины, рубцы вроде.
— Что это? — спрашиваю я.
— On ma fouette avec les, — засмеялся и махнул рукой, fouets en fers.
А… догадываюсь я. И подумал: «на площадке должно быть разбили».
— Спортсмены?
— Спортсмены! — обрадованно подтвердил француз и еще больше засмеялся.
Вечером, за ужином — беседа об иностранных языках. Я говорю из иностранных — одним еврейским владею.
— Я — заявляет Васька из обкома, — французский знаю.
— Знаешь? — проверим. Переведи-ка. Вот.
— On ma fouette avec les fouets en férs.
— On ma fouette avec les fouets en férs. — повторил гнусаво Васька.
— Сейчас… Меня били железными прутьями. А что? Что с тобой?
Я вскочил из-за стола. Я покинул пышные яства. Я оставил любимый пудинг. Холодный пот окатил меня.
Я побежал на площадку искать его. Товарища Жана…
— Пойдешь на концессию?
Что-ж, концессия, так концессия. Не все равно, где работать.
Вечером секретарь парткома провел меня в цех. Дорогой напомнил — здесь далеко не все свои люди, фашисты есть.
— Ладно, — буркнул я. — Буду бдительным.
— Бди! — засмеялся отсекр. — А вот и мастер.
— Господин Данкович! Этот товарищ сегодня в ночь заступает. Дайте ему работу получше. Он у нас редактор.
Я одел спецовку. Шел первый час ночи. Было жарко. Стремительно взлетали железные шторы печей, обнажая огромные палящие рты.