Учиться лучше других — таково было намерение, которое уже во втором полугодии стало действительностью. В результате — по всем предметам отметка «хорошо».
Горный институт им. тов. Сталина — заключительная ступень теоретической учебы Кобзева.
— Пугался я сначала, — признается он. — Ведь шутка ли? — Выс-ше-е учеб-но-е за-ве-де-ни-е. Но все это — чепуха, — оживляется он. — Я убедился, что нужно только желание и усилие, остальное будет.
Желания и усилия у Кобзева хватит, «остальное», т. е. звание инженера, он получит через два года.
Сейчас — практика. Уже четвертый раз за последние три года приезжает Кобзев на шахту «Артем». В прошлом году премирован за отличную работу по креплению. Теперь он десятник 813 лавы западно-капитального уклона.
Лава только что начата разработкой. Серьезное и ответственное дело, — это понимают все девять человек бригады Кобзева.
— К 1-му сентября сдаю лаву в полную эксплоатацию, — говорит Кобзев. — Это будет мой и всей бригады мюдовский подарок.
На-днях он и несколько лучших ударников (Галатов, Ожогин и др.) получили звание ударников и премированы путевками в базу отдыха.
Небольшая чистая комнатка в доме шахтоуправления. Цветы на окнах, Ленин и Сталин на стенке. Этажерка с книгами — все больше технические.
— Чтоб не забыть — приходится частенько заглядывать в них, — говорит Кобзев.
Он подходит к столику, возится у радиоприемника и через две-три минуты «Партизанская песня» наполняет комнату.
— На-днях приобрел, — улыбается он и вдруг суровеет: — Был бы жив отец — вот послушал бы! А то старый за всю свою жизнь лишь два кино-фильма видел, да и то при советской власти. Не до развлечений раньше было, когда в желудках и у самого и у семьи пустота, хоть углем набивай…
Взглянув на часы, Кобзев спохватывается:
— Э-э! да я, кажется, опаздываю… В шесть тридцать — лекция в клубе о новых методах крепления кровли. Приезжий инженер делает. Надо пойти…
Александр Горшков
Штурм угля
В зале заседаний совпартшколы — необычайное оживление. Возле сцены, сгрудившись в тесный живой круг, поют ребята. «Марш Буденного». В зал беспрестанно прибывают все новые и новые лица, теряясь в неугомонном человеческом потоке. И над всем этим многоголосым, как пчелиный рой, гулом, над разнообразием лиц и костюмов царит то неиссякаемое веселье, какое отличает молодежь.
Дробно прозвенел колокольчик в руке секретаря райкома. Волнение в зале понемногу улеглось. Все головы повернулись к эстраде, где за длинным, покрытым красной скатертью столом сидит представитель окружкома Синятников.
После обычных выборов президиума Синятников встал. Его встретили дружными рукоплесканиями.
— Товарищи! — начал он с привычной уверенностью, которая с первого слова изобличает опытного оратора. Шопот в задних рядах окончательно затих…
— Товарищи! Наша страна, под руководством коммунистической партии, напряженно борется за выполнение пятилетнего плана. Растут новые гиганты — Днепрострой, Тракторострой, Магнитогорск. Но одно, товарищи, обстоятельство тормозит быстрейшее выполнение пятилетки. Это — прорыв на угольном фронте…
Докладчик говорил долго, но эта многоречивость не утомляла слушателей. Наоборот — хотелось впитать в себя как можно больше толкающих к действию слов, потому, что слова эти были просты и близки каждому пришедшему на собрание. Хотелось итти на зов партии, вырвать шахты из тисков прорыва.
Всем было ясно, что терпеть дальше нельзя: нужно бросить лучшие силы на помощь рудникам…
— Товарищи! Я предлагаю здесь, на этом собрании, создать угольный комсомольский батальон и перебросить его для постоянной работы в шахту имени Дзержинского.
Так говорил секретарь райкома Саша Довгань, вытянувшись у рампы во весь свой огромный рост. На его предложение зал отозвался одобрительным рокотом…
— Правильно!
— Поможем шахте Дзержинского!
— Даешь угольный батальон!
Сквозь разнобой юношеских голосов выплеснулся резкий фальцет Алешки Рыбака:
— Ребята! Обожди!! Председатель, можно? — обратился он к президиуму. — Так вот, ребята! Предложение товарища Довганя нужно принять и всячески приветствовать, ибо мы, как бы сказать, верные помощники партии. Я, ребята, выдвиженец. Меня недавно выдвинули в финотдел, но я добровольно меняю конторскую ручку на обушок и иду назад, в свою родную шахту. Вызываю последовать моему примеру Портянкина и Гуреева.